В конце января 1994 года получил долгожданное письмо от Агафьи. К нему была приложена небольшая записка от Ерофея Сазонтовича Седова, он, по-видимому, и переправил письмо Агафьи мне. Вот что писал Ерофей Сазонтович: "Добрый день Игорь Павлович. Слов нету, есть факт. Дело, кто будет платить за вертолет. А горячий источник действительно помогает. Надо лечение /Агафьи/ на горячем доводить до конца. С низким поклоном Ерофей. 24.12.93.

А вот что писала сама Агафья: "Господи Иеcyсе Христе сыне Божий помилуй. Аминь. С ниским поклоном Агафья Карповна Игорю Павловичу. Желаю от Господа Бога добраго здравия, душевного спасения в жизни, всякого благополучия. Посемь сообщаю о себе. Пока слава Богу осталась в Живых. За ваше доброе пожелание Бог спасет вас за посещение к за помощь вашу, лечения вашего и притом в такой болезни не оставили меня, настояли, увезли меня личить на горячий ключ, что только ели живу привезли меня. Единственно только во мне ос¬талось, что сердце Господь сохранив доехать благополучно. Когда вы уле¬тели, меня там женщины взяли в руках повели и держали меня, я только так на бадашке чють-чуть двигавась, едва довели до избушки. Потом я им сказава мне надо только скоре напится етой воды. Тогда они повели меня на колодец, с черпака налили, я напилась. Сколь время прошло слышу мне поотраднее стало, тогда я во вторых напилась. Тогда после второва-та раза сходива на улицу. Тогда время стало темнять помаленьку на бадашке сходива в ванну, десить минут побыла, вышла. Тогда ночевава и утром ходить става с бадашком. Бог спасет вас за все, обстояли меня, оставась слава богу в живых. Если бы ни при етом случий, то в мало время меня могло бы захватить, если Игорь тебя при месте не быва бы скороспешной дать помощи, некому бы в етот раз, то в живых мне не остаться бы при такой болезни. Если вызвать помощи и то не успели бы застать, могло бы захватить, когда руки, ноги омеретвели и здыхання перехватив. Теперь Игорь Павлович сам видишь, какими болезнями всегда болею, одна и таже, нонче тежеле только еще хватива. Я по себе знава, что хватит меня ета болезнь, всю весну и все лето боявось, что если на ключ ни попаду, то мне нонче конец. Так бы и получилось, но как от Бога ничто ни утаено, до последнева дня все была маленько во владении. Весной хватава меня и летом, но все было маленько совладава. Печь истопить в етот раз ни совладава бы боле топить печь, тогда в холоде совсем конец бы мне. Двадцать дней пробыла там на ключе. Там ещё долго ни проходива ета болесь, то моча ни пойдет, то на улицу бывава по двоим суткам не быво после двоих суток ходива. И так долго на ноги в палцы находами всегда хватава болесь, подмысочной хандрос и спину стягивава хандросом долго. Потом к последним дням все ето става проходить, начало облегчивать. По нужде ходить става каждый день. Через дватсать дней Николай привез домой меня, воды тойже ещё привезли, пила, потом дома четыре дня прошло, тогда апеть ставо мечешно /месячные/ приходить. Картошку помаленку копава, стаскивав Ерофей. Пока помаленку живу, по хозяйству управляюсь. Таку рабо¬ту нонче мне нельзя, ни рубитса, ни тесать и также таскать нельзя. Очень слабо теперь здорове, если толко что поделаю, то права рука болит и спина-то апеть внутрени жилы схватавать колотем, да ещё права нога если похо¬жу болит и терпнет. За адин раз таки болезни ни выличит, надо будет сно¬ва попадать на горячий ключ. А теперь когда и как попась на ево, надо чтобы пока в движении на ногах. При таких случиях, не дай Бог в переде до такова дотенуть, что без владения и почти без памяти. Только я через сутки тогда пришла в память. Но вот ещё Игорь Павлович, женьшень адну /бутылочку/ как говорив на осень выпива, с перерывами пила ево. Ещё ету боярку пила, при какой болезни её пить не знаю, говорив, забыва, выпива. Потом после етих, после женьшеня и боярки, триган пила. На го¬рячий ключ собирав мне, я без памяти-та става и все дома осталось. Сла¬ва Богу прошло, так обошлось там без лекарства. Было где-то раза два как хандрос силне будет стягивать, тогда четыре раза в сутки схожу в ванну по десить минут, тогда проходива. Так всегда по три раза в сутки, два раза в день, третий раз ночью схожу. И бывава некоторы раза ночщю ни ходива, чтобы там спать ниизнисло меня, етова ради боявась, чтобы не уснуть там. Всегда руки личива толко под ручем держа¬ва где падат вода, тогда етим отошли. Также и ноги толко етим личива под ручем. Пока досвидания. ещё Игорь Павлович нонче я со здоровем надежнов нету. Если у меня будут руки болеть и также спина и ноги будут болеть и если я делать ни замогу, тогда вызываю помощь и чтобы меня увезли на горячй ключь лечитса. Вот пишу записку Игорь Павлович тебе на крайний случий, чтобы знать вам, если случайно будет такой случий, если при крайнем случии получите сигнал, то знайте, что вызываю помощь на горячий ключь. О болезнях теперь знайте самовидцы сами видили меня до чево дошла." нету.

Из письма Агафьи ясно, что Горячий ключ ей действительно помогаем от хондроза и артрита, она всеми силами будет на него рваться ещё. А что происходит с сердцем и с опухолевидным образованием пока не ясно. Конечно, режим прохождения ванн, предписанный нами, она не соблюдала, иногда ходила на ванну даже ночью. А может быть дитя Природы лучше чу¬вствует, что и сколько нужно её организму? В тоже время, другие наши рекомендации /прием женьшеня и баярки/ Агафья выполнила и, думаю, это ей помогло зимой. Из письма также ясно, как тяжело перенесла Агафья наш перелет на ключ в тяжелых погодных условиях с подъемом на гольцы, только на второй день "пришла в память". Отрадно, однако, что то, чего я так опасался - передачи инфекции от Сергея, не произошло. Вероятно, мы во время его изолировали от Агафьи.

10 сентября /суббота/ 1994 года. Ещё в июне месяце, будучи в Москве на съезде анестезиологов-реаниматологов, встречался с Л.С.Черепановым, и в принципе мы договорились об очередной поездке к Агафье в августе-сентябре. Вертолет сейчас в один конец стоит более четырех миллионов рублей. Но, якобы, Фонд милосердия и здоровья собирает деньги на экспе¬дицию. И вот на днях состоялся конкретный разговор с Москвой. Они (Лев Степанович с командой) выезжают поездом из Москвы в пятницу 9 сентября и будут в Новокузнецке 12 сентября. Встречаемся в Новокузнецке 12 сен¬тября, там договариваемся с Аэрофлотом о вертолете и уезжаем в Таштагол, откуда полетим к Агафье. Таким образом, в этот раз у нас маршрут совер¬шенно иной - с другой стороны, не через Абакан, а через Новокузнецк.

Со мной из Красноярска должен поехать профессор В.В.Макаров, заведующий кафедрой психиатрии. Дело в том, что в различных высказываниях и даже в печати проскакивала мысль, что Агафья "не в себе", поэтому Лев Степанович попросил меня связаться с психиатром и взять его с собой. Хотя для меня самого этого вопроса никогда не существовало. Очевидно, что никаких отклонений в психике Агафьи нет. Предварительное согласие на поездку В.В.Макарова было получено раньше, но выяснилось, что в нас¬тоящий момент он в командировке и будет в Красноярске не ранее 10 сентября. Так что, его поездка отпала.

По договоренности с Львом Степановичем из Красноярска к Агафье должен был поехать и наш старый зна¬комый кинооператор Губарев Александр Матвеевич. Нужно сообщить ему о дне поездки. Однако звонок по его старому телефону был безрезультатен - он там давно не работает. Разыскивать его по всему городу у меня не бы¬ло времени, да я помнил и о пожелании Агафьи не привозить Александра Матвеевича с его "адской машинкой". Так что из Красноярска я поеду один. Может это и к лучшему, я всегда был против больших экспедиций к Лыковым, опасаясь привнесения им инфекции.

Поручаю своей младшей дочери Валерии взять мне билет до Новокузнецка на воскресенье 11 сентября, а сам отправляюсь на дачу докапывать картошку. В субботу 10 сентября утром с Тамарой докапали картошку на Светланином участке и только начали на Валерином, как она сама неожи-данно, вместо лекций в институте, появилась на даче. С широко раскрыты¬ми глазами выпалила: "Собирайся! Едем! На завтра билетов нет - не ходят поезда. Взяла на сегодня на 20 часов 12 минут". Пришлось срочно выезжать. Скорые сборы дома и в 20 часов 15 минут 10 сентября я отправляюсь на поезде в Новокузнецк.

11 сентября /воскресенье/. Спал долго, несмотря на то, что в моем купе ехала мама Люба с тремя прелестными детьми: Ульяной /4 месяца/, Димой /4 года/ и Антоном /7 лет/. В пути осенние леса и поля полны людей - копают картошку, собирают грибы. В 18 часов 15 минут прибываем в Новокузнецк, прощаюсь с милым семейством, желаю им добра.
Поезд из Москвы завтра в 11 часов по местному времени, Нужно где-то перекантоваться почти сутки. Сдаю рюкзак в камеру хранения. В спра¬вочном узнал, что при вокзале есть комната отдыха, но до 20 часов она закрыта. До этого срока провожу экскурсию по вокзалу, а в 20 часов пла¬чу 8 тысяч рублей за сутки и попадаю в довольно большую и очень высокую комнату на 5 коек. Постелены ковровые дорожки, наклеены чистые обои, свеже побеленный потолок, горят две люстры, на полу натертый паркет, а на ог¬ромном окне красивые шторы. Занята только одна койка. На ней сидит высо¬кий, плотный, седоватый мужчина, по внешности и по акценту с Кавказа. Что ж, проблема отдыха ночью решена. Комнат отдыха в данном отсеке вокзала несколько, и, по сути, это неплохая гостиница. Во всяком случае, чистотой она удивляет. Даже туалет, хотя и общий, но удивительно чистый. Ну, а душ только с холодной водой, вероятно, рассчитан на таких, как я "моржей".

12 сентября /понедельник/. Спать в чистой комнате на белоснежном белье было приятно, да и сосед не храпел. Единственное, что долго не давало заснуть - комары. Наверное, это ниспослано мне для тренировки к таежным условиям. Но постепенно они угомонились /или я их перебил/ и я погружаюсь в сладостную нирвану. Утром валяюсь до 10 часов - торопиться некуда. Около 11 часов иду встречать москвичей.

Поезд приходит во время и вскоре Лев Степанович появляется, с двумя спутниками, нагруженными различными сумками. Знакомимся. Оба спутника Льва Степановича ещё молоды - в пределах 40 лет. Один высок, сухощав, вся фигура облачена в джинсы и выражает напор - Коновалов Александр Геннадьевич, первый заместитель генерального директора Международного Фонда милосердия и здоровья (МФМЗ). Второй - ведущий программы радиостан¬ции Россия, плотноватый, крепкий мужчина с черными усиками и носом кавказского профиля - Смирнов Михаил Яковлевич. Он собирается снимать фильм. Коновалов и Смирнов отправляются в аэропорт договариваться о вертолете. Через три часа они вернулись с подписанным договором. Вылететь должны завтра из Таштагола и пробыть у Агафьи неделю.

Мы с Львом Степановичем съездили на междугородний переговорный пункт, заказали места в гостини¬це Ташталога, выяснили, что Тропина Анисима Никоновича (который собира-ется в поездку с нами) В гостинице ещё нет. Потом купили пилу для бензопилы "Дружба", что простаивает у Агафьи. Взяли также билеты (по 5400 руб) на поезд в Таштагол.

Вскоре вся наша компания собралась на вокзале. Обедаем. Ждем поезда, который уходит в 16 часов 50 минут по местному времени. Иду рассчитываться за комнату отдыха и присоединяюсь к ожидающим. Объявлена посадка и по расписанию мы отправляемся в Таштагол.

Постепенно поезд втягивается в горы, пока не очень высокие. Дорога все время идет вдоль берега речки. За окном дождь, все небо затянуто темными тучами. Мрак. Путь скрашивают юмор, анекдоты, рассказы бывалых спутников, объездивших всю страну и многие зарубежные страны. Солнце проглянуло только однажды, уже на самом закате, когда поезд был высоко в горах, а мы только что опробовали голландский "Рояль". В центр горной Шории Таштагол мы прибыли в 22 часа 27 минут - точно по расписанию. В дороге выяснили, что Михаил Яковлевич в возрасте 47 лет, заядлый рыбак и взял с собой спининг. Александру Геннадьевичу 43 года, он женат, имеет двух детей: сына и дочь.

В Таштагол прибыли, когда была уже кромешная тьма. Поймали машину, и со всем своим скарбом перебрались в гостиницу. Александра Геннадьевича и Михаила Яковлевича поместили в 2-х местный, нещадно воняющий свежей краской, номер за 3 тысячи рублей. А мы с Львом Степановичем отп-равились в "люкс" через железную дорогу. "Люкс" - это однокомнатная квартира в обычном жилом доме с ванной и душем, который все с удовольст¬вием приняли перед ужином. Стоит здесь люкс дешевле /6 тыс.руб./, чем койка в комнате отдыха в Новокузнецке /8 тыс.руб./. Спать легли уже во втором часу ночи.

13 сентября /вторник/. Подъем в 7 часов. Ночь спали плохо - заедали комары. Чувствую, что высокое давление, пью пирроксан и рибоксин. Завтракаем с Львом Степановичем и идем в гостиницу к ребятам. Там у них уже Анисим Никонович Тропин. Радушная встреча старых знакомых. Анисим Никонович дал нам почитать последнее письмо Агафьи, где она описывает свое житьё-бытьё за год. Всю зиму /с августа по июль/ у ней жил Ерофей, приставал к ней с объятиями и целовал. Весной пришел Алексей Уткин с каким-то Владимиром. Были стычки с Ерофеем, делили муку и крупу - все прибрали вчистую. Зимой очень болела. В июне Песков и Савушкин вывозили Агафью на Горячий ключ, пробыла там 20 дней. Там ее пытались мужики насиловать и напоить водкой, воровали её дрова /привезенные на вертолете/. Что же это за люди? И что с нами со всеми стало?

Провожу первичный медицинский осмотр членов экспедиции. Каких-либо противопоказаний для поездки к Агафье ни у кого нет.

Погода сегодня неважная, холодно, темные тучи. Утром связываемся с аэропортом - пока вылета нет. Решение отложено до 10 часов, затем до 12, а после вылет переносится на 14 сентября на 10 часов утра, конеч¬но, если будет погода. А сегодня она весь день плохая, временами дождь,

День мотаемся по городу, по магазинам. Уехали даже за город на какую-то базу. Купили Агафье двое суконных красных сапожек "прощай моло¬дость", которые она так любит. Приобрели также резиновые бродни, те¬логрейку, 20-ти литровую канистру под бензин для "дружбы" - все за де¬ньги Фонда милосердия, для себя закупили 25 булок хлеба, 3 банки тушен¬ки (больше не было). Агафье взяли мешок муки высшего сорта, мешок перло¬вки, некоторые другие подарки.

Познакомились с городом, расположенным среди гор и на них. Много прошли пешком, а вечером от гостиницы по одной из улиц поднялись почти до вершины одной из сопок. Вид очень красивый, город чем-то напоминает Абазу. Много каменных домов, но больше, особенно по склонам гор, дере-вянных. Численность центра Шории около 50 тысяч. Идем в гостиницу, вст¬речные ребятишки уставились на Александра Геннадьевича и один из них изрекает: "Акупант! ". Мы покатываемся со смеха. Действительно, Коновалов в его джинсовом костюме и массивных, на толстой подошве и высоких зашну¬рованных голенищах, польских ботинках, с чуть сутулой с расставленными руками фигурой, очень похож на наемника оккупационных войск. Парень чет¬ко подметил сходство. Сам Александр Геннадьевич тоже хохочет, юмора ему не занимать. Наши сотоварищи из Москвы неутомимые рассказчики, много повидавшие на своем веку. День незаметно перешел в вечер. Жаль, что сегодня мы не улетели к Агафье, да и завтра особых надежд нет.

Везем Агафье "Виватон" (тонус жизни), препарат для втирания фирмы Дерябина, состоящий из экстракта многих трав. Вечером у меня болит по¬ясница справа. Лев Степанович натер мне спину "Виватоном" в качестве эксперимента. Как мы можем рекомендовать его Агафье, не испробовав на себе? А тут подводящий случай представился. Через 1-2 минуты появилось чувство тепла в пояснице, но боль остается. Фирма "Виватон", а точнее сам Дерябин пригласил Льва Степановича после его выступления на радио и предложил препарат для Агафьи. Не знаю, может препарат действительно ценный и при длительном применении дает эффект, но в моем боку боль не уменьшилась, и на ночь пришлось пить баралгин. Но, по крайней мере, стало ясно, что побочных эффектов нет.

14 сентября /среда/. С утра дождь. Лев Степанович неожиданно засобирался к ребятам в гостиницу к 8 часам утра, хотя вчера договаривались к девяти. Мои увещевания, что москвичи ещё спят и нас не ждут, не действуют - Лев Степанович неумолим. Я вынужден быстро собираться ему вдогонку. Бок и спина справа болят. По настоянию Льва Степановича вновь на¬тираю дорогим "Виватоном" и пью 1/2 таблетки баралгина. Спешу за Лев Степановичем в гостиницу. На улице дождь, а на вершинах гор легкий снежок. Москвичи только поднимаются и с недоумением глядят на появившихся из "люкса".

В 9 часов связываемся с аэропортом. Пока в Таштаголе "шторм", как сказали на метеостанции и погода не летная. Решение откладывается до 12 часов. Лев Степанович с Александром Геннадьевичем наду¬мали ехать лично на аэродром, искать начальство и выяснить ситуацию. Попутно берут канистру для заполнения бензином. Михаил Яковлевич идет в шорский народный центр, в котором мы вчера побывали, брать интервью. Я остаюсь дома ждать Анисима Никоновича и чинить свой не раз бывавший в походах плащ.

Вскоре появляется Анисим Никонович с Анной Трефильевной Орловой /сродной сестрой Агафьи/ и Иваном /дядей Агафьи/. Узнав, что Лев Степанович уехал на аэродром, Анисим Никонович и Иван уезжают на своем "Запорожце" им вдогонку. Мы с Анной ведем беседу об Агафье. Анна соби-рается лететь с нами и надеется уговорить Агафью выехать в Киленское, где она живет. Рассказала и о своем больном сыне 13-ти лет, который перенес клещевой энцефалит и продолжает страдать от его последствий.

Вскоре возвращаются уехавшие, неся с собой заполненную бензином /за 20 тыс.500 руб./ канистру. Их сообщение не очень радует - на сегодня полета не будет. Решаем с Анисимом Никоновичем и Анной на “Запорожце” ехать в Киленское отпросить их у родственников к Агафье не на час, как предполагалось ранее, а на несколько дней. Заодно посмотрю и больного ребенка. Едем мы с Львом Степановичем, москвичи остаются.

Поездка заняла 1,5 часа с заездом в аэропорт. Дорога в Киленское идет по красивейшей осенней тайге через два перевала. Налюбовавшись природой, наконец, подъезжаем к поселению староверов. Дома разбросаны в долинке, прикрытой практически со всех сторон пологими горами. Дома отстоят друг от друга довольно далеко, и строгой планировки обыч¬ных деревень здесь нет. Каждый поставил свой дом там, где ему подсказала своя душа. Собственно это поселение не является самим Киленском, а расположено в нескольких километрах от него - своеобразная староверческая заимка или хутор. По территории поселка протекает три речки – Большой и Малый Карон, и Мунжа.

Дом Анисима расположен на самом берегу Большого Карона и чтобы в него попасть с дороги нужно перейти по дере-вянному мостику. Дом уже довольно старый, но стоит крепко. Большой двор со всеми полагающимися постройками для скота и баней. Кругом, конечно, шебутится живность: куры, гуси, утки. На склоне горы пасутся коровы.

Встречает хозяйка дома - Анисья, моложавая, крепкая и энергичная женщина 69 лет, с волевым лицом и светлыми глазами. Как хозяйке, так и Анисиму Никоновичу, которому уже 72 года, их возраста не дашь. У них здоровый цвет лица, движения энергичны и видно, что старческие хвори их пока миновали. Хозяйка ещё "не остыла" от работ по дому и заметно, что, хотя она и внимательна к гостям, но лясы точить ей некогда. По взгляду на мужа ясно, что она не одобряет его праздные разъезды "туда сюда", когда дома столько дел. Ещё не докопана картошка, да и крыша закрытого навеса у дома прохудилась. Дав задание Анисиму починить крышу, хозяйка удаляется готовить обед.

А двор постепенно заполняется краснощёкими, крепко скроенными, разного возраста мальчика¬ми и девочками, с любопытством поглядывающих на приез¬жих. Однако по поведению они резко отличаются от городских детей. Они не по возрасту солидны, немногословны, тактичны и не навязчивы. Чувствует¬ся в них, эдакая, внутренняя сила и уверенность. Словом, это знающий себе цену, воспитанный в строгих правилах и уважении к старшим народец. Подходят поздороваться и взрослые, их родители. Но долго не задерживаются – осень страдная пора и нужно ещё столько сделать за день.

Выясняется, что на задах дома Анисима, через огород, чуть выше по речке стоит изба семьи дочери, у которой 8 детей. А напротив через реч¬ку живет семья сына, в которой тоже 8 детей. Очевидно, что род старове¬ров не вымрет! Сообщение между домами не по улице, а "задами и огорода¬ми". Дома добротно сложены и большие, масса подсобных пристроек, а ого¬роды не меряны. Устроились на земле люди крепко и живут вольготно, прак¬тически всем необходимым обеспечивая сами себя.

Пока Анисим Никонович заделывает дыру в крыше, а хозяйка хлопочет по дому, мы отправляемся посмотреть поселок и навестить сродную сестру Агафьи Антонину Трефильевну Орлову, родную сестру Анны. Её большой дом стоит ниже по речке, недалеко от дома Анисима. Хозяйка, женщина средних лет живет одна и занята мужской работой - ремонтирует печку. Как и все родственники в поселке, она тепло относится к Агафье, жалеет её сироту и вспоминает много подробностей пребывания Агафьи у неё в гостях в прошлый приезд в Киленское. Антонина Трефильевна была бы рада приезду Ага¬фьи в их поселок и просит передать ей приглашение. При этом она готова взять её к себе в дом или даже освободить его полностью для житья таежницы. Кроме того, сейчас почти отстроен новый дом и Антонина Трефильевна готова предоставить его Агафье, а сама остаться в старом.

Проводила нас посмотреть этот новый дом. Он находится на отшибе, довольно далеко от остальных, на другой стороне дороги в Киленское. Дом большой, только что отстроен, в нем стоит приятный запах свежесрубленной сосны. В избе чисто прибрано, огромная русская печка протоплена, хотя в доме ещё никто не живет. Уют и тепло нового дома просто притягивают.

Возле дома протекает небольшая речка. В нескольких ветрах небольшая запруда, где будет раздолье для гусей и уток. Огромный огород с первозданным черно¬земом тут же за домом, несколько в отдалении, метрах в 500-600 на запад, начинается пологий подъем в высокую гору, ещё покрытый сочной, зеленью. Очевидно, здесь прекрасный выпас для скота. Кусты и деревья, неровности местности закрывают вид на остальной поселок. Дом стоит как на необита¬емом острове. Так что, привыкшей к одиночеству, Агафье здесь будет хо¬рошо. Дом прекрасный, никто в нем ещё не жил ("не испоганен”), усадьба изолирована и никто не мешает. В тоже время люди недалеко и всегда мо-гут прийти на помощь. Да и забот с травой, сеном и прокормом для живности не будет. Судя по всему, и почва здесь плодородная, не в пример глинисто-каменистым косогорам на Еринате. Место мне очень понравилось, оно, на мой взгляд, как нельзя лучше подходит для житья Агафьи. Вот только за¬хочет ли Агафья? Лучшего места найти трудно. Я бы и сам здесь с охотой поселился.

Возвращаемся в дом Анисима. Обед: уха, грибы, дымящаяся свежая картошка и вкуснейшая медовуха, напоминающая по вкусу полусладкое шампанское. Хлеб собственной выпечки, вкусный и ароматный. Гости обедают за от¬дельным столом, из мирской посуды. Хозяева с несколькими внучатами, помолившись, принимаются за трапезу за другим столом. Хозяйка строго следит, чтобы тарелки гостей не пустовали. За столом торжественная ти-шина, только любопытные глазки детишек изредка стреляют в нашу сторону.

Во второй половине дня поехали к Анне, смотреть ее больного ребен-ка. Дом Анны стоит довольно далеко от остальных при самом въезде в по-селок. Он просторен и добротен, обстановка внутри не хуже, чем в городских квартирах. Кругом чистота и порядок, все выкрашено и побелено. Чувствуется, что в доме крепкие хозяева. Знакомимся с мужем Анны и сыни¬шкой, лет одиннадцати со смущенной улыбкой. Алешу весной укусил клещ и он заболел энцефалитом. Мальчик болезнь перенес, но остались парезы и параличи отдельных мышц. Особенно пострадали мышцы шеи и Алеше даже трудно удерживать голову. Ему трудно ходить в школу, стесняется своего физического недостатка, а дети, как известно, не все обладают чувством такта и часто над ним смеются. А мальчишка золотой - скромен, воспитан, умен, глаза полны интеллекта, но с сильной грустинкой.

При осмотре выявляется, что функция ряда мышц ещё не потеряна полностью и её можно восстановить определенными физическими упражнениями и медикаментами. Главный вопрос сейчас состоит в том, не будет ли процесс в нервной системе прогрессировать. Подсказываю мальчику и родителям какие упражнения и тренировки нужно проводить, настраиваю мальчика на длительное и упорное лечение и борьбу. Прописываю и медикаментозное лече-ние /прозерин, актовегин, витамин B6 и другое/. Отделили от Агафьиного "Виватона" флакончик жидкости для втирания /по инструкции он в этой ситуации помогает/, дали адрес Дерябина родителям, обговорили возможность приезда Алеши в Красноярск на консультацию и лечение в неврологическую клинику.

За чаем беседовали с родственниками, милыми, умными, жизнера¬достными людьми с удивительно светлыми глазами. Антонина Трефильевна оказалась специалистом по лечению травами, поговорили с ней на эту те¬му, в том числе и о лечении Алеши. А на прощание она подарила нам траву бадан и моралий корень.

Ночевать идем к Анисиму. Спать укладываемся в двенадцатом часу: Лев Степанович на кровати, а я на полу на чистую перину под ватное одеяло и на большую мягкую подушку. В начале прохладно, потом согреваюсь и засыпаю. В третьем часу просыпаюсь - хозяйка начала хлопоты по хозяйству, печет хлеб Анисиму в дорогу. Дальше сна практически нет.

15 сентября /четверг/. Подъем в 5 часов 30 минут. Хозяйка зовет завтракать. На улице сплошной туман, на крытом дворе-сенях один градус тепла. На улице в умывальнике вода замерзла. А вчера днем было 8 гра¬дусов тепла. Завтрак: куриный суп, пироги с капустой, грузди соленные со сметаной, опята жаренные в печи со сметаной и яйцами, молоко и для аппетита стаканчик медовухи. Все вкусно предельно"! Благодарение хозяйке и Господу!

Видя все устройство жизни старообрядческой общины, добрые отноше¬ния между людьми, вольготные условия жизни, у меня все больше складывается впечатление, что нужно постараться уговорить Агафью переселиться cуда, к этим людям. Все родственники, считай вся деревня, настаивают на переезде её и в полном недоумении, почему она не хочет этого. Хозяйка просит передать Агафье, что Анисима к ней больше не отпустит -"пусть переезжает к людям".

Пока хозяин "Запорожца" Иван завтракает, Анисим Никонович рассказывает нам историю своей женитьбы на Анисьи. Невесту выбирал отец, а затем предложил ему в 18 лет. Анисьи в то время было 16 лет. Так по выбору родителей состоялась эта свадьба, и слава Богу, до сих пор они живут в мире и согласии. Рассказал Анисим Никонович и как работал на золотонос¬ной шахте. В скупых его фразах "словам было тесно, а мыслям просторно".

В 7 часов утра заводим "Запорожец". Прощаемся с гостеприимной хо¬зяйкой и отправляемся в путь. Заезжаем за Анной Трефильевной и в пред¬рассветном тумане отъезжаем в Таштагол. Вся трава покрыта инеем, туман стелется по низу - примета хорошая, должна быть лётная погода.

По дороге чуть не наезжаем на глухаря. Он бежит и бежит по дороге, красивый несказанно. Наконец ныряет в траву у обочины, и я вздыхаю с облегчением. Жаль было бы, если бы эта чудная птица оказалась под колесами. Через 1 час 20 минут благополучно приезжаем в Таштагол изрядно промерзшие - машина не отапливается и окно в ней открытое. Наши ребята ещё спят. Разбужен¬ные при нашем появлении, сразу набросились на нас с упреками - почему не вернулись вчера, они волновались. Анисим Никонович успокаивает их потрепанные нервы медовухой, прихваченной с собой.

В 9 часов Лев Степанович и Александр Геннадьевич идут звонить на аэродром. Пришли не очень весёлые - решение о вылете отложено до 11 ча¬сов. Однако и к этому времени горы закрыты туманом. Вылет откладывается сначала до 12, а затем и до 14 часов. К середине для вышло солнце и ту¬ман растаял. Потом начинаются заморочки - рейс пойдет, но не туда, во¬зьмут сначала пассажиров с билетами (как будто мы не заплатили?). Лев Степанович и Александр Геннадьевич уезжают на аэродром искать начальника. Солнце печет, стало совсем тепло.

В 15 часов звонок с аэродрома Льва Степановича: "Свистать всех наверх! Сейчас придет машина и на аэродром”. Приходит газик, но всё сразу в него не входит и приходится делать два рейса. Наконец, мы на аэродроме. Загружаемся в вертолет и в 16 часов 33 минуты раскручиваются винты. В 16 часов 41 минуту взлет. Пролетаем над Таштаголом. Пологие в красках осени горы постепенно становятся вы¬ше и уже впереди засверкали снежными вершинами гольцы. Через 25 минут приближаемся к снежным высоченным горам, втягиваемся в них. Вертолет все больше болтает, машина вибрирует. Сижу на мешке с крупой перед открытой к летчикам дверью. Вид, как на ладони. Красота! Через 30 минут входим в каньон Абакана, идем по нему вдоль. Впереди горы, покрытые снежком. На пути внизу не промелькнуло ни одной деревни. В 17 часов 28 минут делаем круг над Еринатом и в 17 часов 32 минуты садимся на его косе. Быстро выгружаем наши вещи. С тревогой посматриваю в сторону избы Агафьи - её долго не видно. Наконец, появляется её фигурка, спускающаяся с бугра к нам. Слава Богу - жива! Вертолет поднимается, сбивая нас с ног вихрем. Он уходит в сторону Горячего ключа, есть туда пассажиры. И повисает тишина. Только Еринат шумит на камнях.

Подходит Агафья, Анна и Анисим пошли ей на встречу, иду и я. Встрече она явно рада, но настороженно посматривает на незнакомых москвичей. Знакомим. Сносим вещи к избе. Агафья, как всегда, сразу торопится изло¬жить свои беды и проблемы. Остановила меня у подъема с реки, там близко у воды стоит шалашик, и торопится рассказать, как она плохо себя чувст¬вовала весной: "Воду-то незасмогла носить совсем, сдесь варила".

Вещи все с косы сношены к избе. Распределяемся по местам жительст¬ва. Анисим и Анна будут жить в избе с Агафьей, мы четверо остальных в старой. Там холодно, не прибрано, грязно. Занимаемся уборкой и устро¬йством. Мы с Львом Степановичем занимаем привычные места на нарах у же¬лезной печурки и на гобчике.

Агафья показывает свое хозяйство новичкам. Да и мы старожилы замечаем некоторые перемены. На северо-восток в 10 метрах от старого ку¬рятника построен небольшой новый, там маленькие цыплятки. Курятник де¬лала из расколотых бревешек сама Агафья. Спрашиваю: "Замучилась колоть бревна?" - "Никого, колотые-то были". Интересно, зачем ей новый курят¬ник? Ведь есть старый. Оказывается, что в старом стоят три бака с засоленными груздями. Грибов в этом году очень много.

Собак у Агафьи прибавилось - стало три, прежние Дружок и Мурка, да большой щенок Тюбик. Последний уже неприменул залезть в одну из наших сумок с хлебом, за что немедленно был посажен на цепь хозяйкой у нашей избы. Дружок и ранее был на привязи с восточной стороны от избы Агафьи, где также на привязи маялись пять тощих и маленьких коз. Похоже, что загон, который мы соорудили в прошлом году для коз, у хозяйки особым до¬верием не пользуется. Объясняет она это тем, что козы из него «вылазят». Это, наверное, вполне может быть, если учесть, что козочки такие тощие. Западнее хижины дяди Карпа, тем где мы в прошлом году натаскали навоз, выросла с очень мощными и зелеными стеблями картошка.

Собрались в избе Агафьи на короткое время, ведь ещё нужно разжечь костер и сготовить ужин. Агафье не терпится изложить свое житье-бытье. Оказывается, зимой тяжело болела, только к весне немножко полегчало (под¬робности думаю выяснить потом). Всю зиму до июля в старой избе жил Еро¬фей Седов. Когда в прошлом сентябре мы улетели и увезли Агафью на Горя¬чий ключ, он оставался домовничать и использовал "Ветряк" на полную ка¬тушку, подключал к нему радиоприемник. Когда Агафья вернулась с Горяче¬го ключа, то "ВЭТЭН" уже не работал и электричества не давал. -"Свечей-то было всего четыре, сначало экономила, потом вовсе без света жила. Пло-охо!" - поясняет Агаша. Вот так запросто, не считаясь с Агафьей, "добрый" Ерофей сразу загробил так необходимое в тайге, особенно длин¬ными зимними вечерами, устройство. Лампочки "Ильича" погасли!

Оказалось, что и вел себя Ерофей по отношению к Агафье очень неприлично. “Лез об¬ниматься, целоваться, губы все искусал”- со свойственной ей откровеннос¬тью рассказывает Агафья. Такие попытки были неоднократно. “Еле отбива¬лась, даже губы мазала мазью, чтобы не лез целоваться”- со смехом говорит таежница. Смех-смехом, но заметно, что Агафья очень боится Ерофея. Оказалось также, что Ерофей забрал у Агафьи и ружье, а второе прибрал себе Астафьев (охотник, который промышляет в этом районе зимой) и оста¬лась она со старым дробовиком 16-го калибра, который может только звук¬ом отпугнуть медведя и волков. По сути, изъятие ружей у Агафьи сделало ее беззащитной. Выходит, что и мы зря везли ей 5 пачек патронов 12-го калибра - стрелять-то не из чего.

В конце мая к Агафье пришел Алексей Уткин с другом Владимиром. Жили у неё до июля. Сорились с Ерофеем. Пока в июне Агафья ездила на 20 дней на Горячий ключ, они были здесь. Вывозили на Горячий ключ Савушкин и Песков. Лечилась там она вновь по жуткой схеме: по 30 минут 2-3 раза в день. Говорит, что на ключе лечился какой-то врач, “специалист по этому делу”, он и посоветовал делать так. Уткин с Владимиром улетели на горячий ключ в конце июня с компанией “мэра Абакана”(как выразилась Агафья), которая залетала сюда вертолетом. "Ночевали здесь, пили, женщин много было. Алексея напоили, больной, улетел" - рассказывает Агафья. Алексей обещал прийти назад к 5 августа, но до сих пор его нет. «Живой ли? Неизвестно», с тревогой говорит хозяйка.

На Горячем ключе Агафью дважды пытались изнасиловать два мужика. Одного из них Агафья знает - это тесть здешнего охотника. Пришлось вырываться, убегать в тайгу и даже защищаться поленом. Пьяные мужики лезли обниматься, отпускали скабрезные шуточки, делали из нее посмешище на людях. Что же это происходит? Неужто люди уже совсем ничего не понимают, полностью деградировали и потеряли человеческое обличие?

Костер, ужин. У костра Агафья ещё много рассказала про свое житье - о козах, о курицах, которые по какой-то причине все перемерли, о цыплятках и другом. Но похоже, что, несмотря на все свои беды и лишения, Агафья не помышляет выезжать отсюда. Во всяком случае, первые намеки Анны и Анисима она отвергает. Пытаемся наметить работу на завтра. Предлагаем хозяйке начать копать картошку. Но ответ отрицательный: "Рано, ботва-то зеленая". К ночи похолодало, звезды яркие, из-за Туй-Дайской горы выкатилось яркая луна и залила серебром все вокруг. В жарко натопленой избе укладываемся на ночлег.

16 сентября /пятница/. К 5 часам утра в избе стало прохладно. Встал, затопил железную печку заранее приготовленными дровишками. Вышел на улицу и оторопел от огромных ярких звезд. Оказывается небо не пустое, а усыпано тысячами ярких и не очень звезд и созвездий. Они переливаются и мерцают, создавая впечатление огромного живого, но не познанного еще нами, мира. Холодно. Под звездным светом серебрится иней. Только из-за такой чудной ночи не следовало бы уезжать в город, где испарения человеческого мегаполиса закрывают от нас огромный сверкающий мир.

Встали поздно, в 9-м часу. На улице иней, на градуснике 4 градуса мороза, вода в ведре крепко замерзла, зеленые листочки картошки плотные как картонные и, конечно, замерзли. Утро яркое и солнечное. От реки идет дымок - там Анисим соорудил костерок и готовит себе похлебку. Но почему на реке? Ведь вчера он ужинал и молился вместе с Агафьей. Наверное, рас¬сердился на Агафью за то, что она не хочет выезжать отсюда. Во всяком случае, Анисим об этом сказал Льву Степановичу. Разговор последнего с таежницей также не дал результатов - она против переезда в Киленское.

Костер, завтрак. К 11 часам солнце печет, даже жарко, а в тени всего 3 градуса тепла. Картошка на солнце оттаяла и вся ботва скуксилась, увяла. На вершинах гор поблескивает снежок. Гора "Тутанхамона" видно четко - нос, усы и борода присыпаны снегом, как будто поседел старый ле¬жащий мудрец.

Агафья еще в избе, молится, потом по настоянию Анны пишет опровержение на утверждение Ивана Тропина в письме, что Агафья приглашала его "для тесного контакта и передавала приветы". Михаил Яковлевич настра¬ивает свою аппаратуру для съемки. Конечно, он предупрежден о недопустимости в этом деле малейшего насилия. Анисим Никонович часам к десяти ушел рыбачить на Курумчук.

Анне так нравится это место, воздух, река, что она готова переехать сюда с семьей, но "муж трудный" (трудно его будет уговорить). Тюбик вьется возле нас, на него жалко смотреть - кожа да кости. Появившаяся после утренней молитвы Агафья утверждает, что он 8 дней не мог ходить - болел после того, как с ним поиграл прилетавший с группой "мэра" врач. "Сглазил!"-говорит Агафья. Оказывается, что вчера Анисим с Анной угощали Агафью медовухой, отчего она плохо спала. А сегодня у нее расстройство кишечника, собирается пить траву манжету.

В перерыве между делами Агафья вновь возвращается к своей жизни зимой. ”Зимой от питья трав поднималась температура до 38 градусов. От температуры пила перец (по совету Ерофея варила красные стручки), Марьин корень. На спину парафин (накладывала). Восемь недель болела. В осине грелась (варила кору осины в ванне и сидела в ней - опять по совету до¬морощенного доктора Ерофея) два раза - слабость стала. Стала говорить Ерофею: «Сердце посадит, негодно. В елке грелась, в крапиве - угорела, сердце-то посадишь, спать незамогла. Ерофей хотел в березе греть, но от¬казалась - сердце посадишь”, - повествует Агафья.

Перед тем, как идти завтракать. Агаша передала мне письмо, которое она мне писала ещё до "полки огорода", но так и не смогла его отправить. В письме все подробно, как болела, чем лечилась. Вот что я там прочитал (текст письма, как всегда, привожу в написании Агафьи, только для удобства чтения я расставил некоторые знаки припинания – И.П.Н.).

"Господи Иесуси Христе сыне Божий помилуй нас. Аминь! С ниским поклоном Агафия Карповна Игорю Павловичу. Желаю от Господа Бога добраго здравия и душевного спасения, в жизни благополучия. Ещё уважаемый Игорь Павло¬вич, дорогой врачь и друг, сообщаю о себе. Плохи дела теперь у меня, здоровя совсем плохо. Как было что ниобходимо надо было в конце зимы и в начале весны на горячий ключь занова лечится. Необходимо надо было го¬рячим ключом, тогда бы может и посадка /огорода/ посадива бы, а теперь не знаю как Господь велит дожить до Пасхи, доживу или нет. Только так теперь в Божих пределах Господь помощник, люди все бывший друзья поте¬ряли доверие, помощи ни какой ни стали делать. Тот же Николай даже ко¬зам сена ни привезли, Ерофея здесь Астафьев бросив, ни вывезли, так за¬сев. И поправедовать никто ни стали залетать. Теперь и козы голодни и толку нонче с них ни будет, козла ни заменили, нету и молока не будет. Только етот когда выростит козлик чернинкой. Козу болшу я велева Ерофею зарежить, остались молодняк, выживут нет. Пишу о себе о болезнях. Я но¬нче сами знайте в каком состоянии на ключь увозили, и если было бы во¬зможно после етой болезни и первым разом лечения делать мне нельзя бы¬ло, только если бы после второва раза делами и работай, а мне ниобходи¬мо свои потребы и хозяйство. Тогда апеть стало перво по нужде реже стала я ходить, если лягу спать права плече кажду ночь замертво терпнит, пробужаюсь едва кое как разшевелюсь. То права нога тоже самое, только всегда у печи отогрею сколь при отрадит. И мазими натирава, на плече пластырь накладывава прогревать. И потом как става по нужде трой сутки ни могу сходить и пятеры нету. Травы никакой нету при етой болезни, и потом права нога как совсем отерпла, нистава отходить, тогда низамогла ни сясти, ни лежать, ни стать и по нужде стало. Помощи вызвать ни МОГЛА тогда мне пришлось ниобходимо пить ревинь и крапиву, водой только снеговой пользоватся. Посколь пила ревень ходива по нужде, остановова пить и апеть тоже. И теперь ревним и крапивой лечитса на пользу ни пошли, когда попила ети травы, тогда ими температуру поднява болшу и все болезни расшивилива и апеть пуп с места ушов. Тогда периц става пить, температуру посадить и етим ни могла. Теперь Марин коринь вытаив ещё им кака будет нет полза. Воды ни могу приносить, снек растаев, только если на реке на месте сварю на берегу. Помощи ни могла вызвать боле месеца, включава и нету никакова залету. Если так как сейчас в етом состоянии вобще посадку ни смогу посадить, но и так етими болезними изнести может до конца, кроме Горячева ключа ничем ети болезни ни выличить. Травы ети которы здесь ни пошли на пользу. Тоже самое мать была пока жива, поили её етими травами, ей ни пошли на пользу, также и мне теперь, толко ими все болезни расшивелить и ещё подымать температуру ими. Горячет ключ та вода совсем другое существо, когда напьеся она потам проходит сквозь тела и тогда сразу облегчиват болезни. Когда привезли вы меня, совсем была без движения, едва там женщины довели меня, через сутки я става ходить по маленку. Если бы вторым-то разом, тогда бы боле ползы-то стало, а теперь не знаю как Господь велит, как прийдетса мне с вами видитса и также вам со мной в пределах Божьих. Теперь помощь ни добытса вызвать. И я ету теперь наверно выдержава боле месеца, не знаю сколь в ней осталось нет зарядки-то ещё и вобще-то получали нет с ней сигнал два раза вобще подолгу стаяв - на день ставива и боле десяти часов стояв и на ночь также еще дольше. Вот такое дело теперь Игорь Павлович, вобще люди ни по человечески стали относитса, если получали сигнал и так оставить такое дело безо внимания. Никто ни залетели и я в болеезни в тежелом состояний ни могу ни делать, ни ходить. С козами Ерофей водитса, я и за козами ходить ни могу, если толко чево куда пошивелюсь мне хуже. Только если сколь сама себе правленним будет полза кака, то может как сколь отрадит, а если ни отрадит, то до Пасхи не знаю как Господь велит дожить, до лета в такой болезни вобще даже подумать ни могу в пределах Божих, как Господь велит. И вот ещё письмо как отправить будет нет какой случий. Ерофей если вопще ни будет ни какова залета, то хошет итти пешком. Но ещё Игорь Павлович если как получишь письмо от меня, то напиши письмо Савушкину Н.Н. чтобы он имев какую-то заботу, мало тово, что меня оставили без помощи, Ерофея бросили на голодной конец, и у него дома ни в порядке теперь, так говорит все хозяйство погинува да ещё сам, если пешком поддет как благополучно нет выйдет".

Думаю, что комментарии к письму Агафьи излишни - все предельно ясно.

Вытащили на солнышко из избы двух гусят и двух курочек цыплят. Они еле живы, с трудом ходят, а вернее - ползают. Гусят было 9 штук, осталось двое, но и эти, кажется, не жильцы. Гусят прислали женщины, с которыми Агафья была на Горячем ключе. На солнышке гусята чуть оклемались и с удовольствием щиплют травку. Анна нашла корыто, налила в него воды и устроила гусятам "пруд". А Агафья почему-то держит их в темноте в избе в отгороженном ящике и не выпускает на солнце и травку. Не удивительно, что они все болеют и мрут. Вообще, вся скотина у неё дистрофики и похоже она за ними ухаживать не умеет, а кормить или забывает или считает, что они святым духом прокормятся.

В 14 часов все собрались за столом у костра. Вручаем Агафье подарки от нас, других людей и организаций /"Красный крест", Фонд милосердия и здоровья и др./. Привезли двое очков для коррекции дальнозоркости и облегчения чтения книг, одни +1, другие - +2. Агафья примерила их, лучше читает с +l. Значит у нее пока только начальная стадия дальнозоркости. Для облегчения чтения мелкого шрифта подарили также лупу. Газета "Труд» прислала наручные часы, шариковые ручки, косынки, салфетки с матрешкам (очевидно для сервировки праздничного стола с фарфоровой посудой и хрустальными бокалами), две спортивные шерстяные шапочки. Шапочки Агафья сразу передала Анисиму: "Мне-то они ни к чему". Примерила Агафья платок в красный горошек с кленовым листочком и названием газеты "Труд". Понравился. Лев Степанович торопится запечатлеть её на фото. От Будылиной из Подмосковья Агафья получает барометр. Однако оказывается, что он вряд ли ей пригодится - нижняя отметка шкалы 700 мм рт.ст., а в местности на Еринате в условиях среднегорья оно ниже. Стрелка сегодня показывает примерно 690 мм рт.ст. Агафья равнодушно откладывает барометр в сторону. "Красный крест" прислал Агафье салфетки (да что это москвичей заклини¬ло на салфетках? Очевидно, никогда не были в тайге), мыло и "зеленку". С удивлением Агафья рассматривает блестящую, всю так и сверкающую на солнце, немецкую не пригорающую посудину для тушения и варки, с электропечкой. Понятно, что электропечку в розетку на кедре не воткнешь, но думаю, что Агафья применение ей найдет и на костре. Тем более, что мно¬гие её посудины "испоганили" бывшие в гостях "мирские" люди или собаки. Агафья под еду использует в последнее время не миску, а берестяную маленькую чумашку.

Особое удовлетворение отразилось на лице Агафьи, когда ей вручили молитвенную книгу "Малый устав", подарок журнала "Церковь". Она сразу принялась его читать, не обращая внимания на подставленный микрофон. Её чтение сопровождается пояснениями, что там и почему пишут - втолко¬вывает нам несмышленышам. Михаил Яковлевич спокойно, почти в упор снимает этот процесс чтения на камеру. Агафья увлеклась чтением и не обращает на него внимания. Её певучая речь льется, как ручеек. Александр Геннадьевич держит микрофон почти у лица Агафьи - реакции ни какой, вся в чтении. Лев Степанович бегает кругом, щелкает фотоаппаратом - Агафья не обращает на него внимания. Тот же журнал "Церковь" прислал Агафье и красивую лестовку. С удовольствием её приняла и объяснила нам, что на ней изображено, и как это нужно понимать.

Александр Геннадьевич от Фонда милосердия передает Агафье подарки: патроны, 200 штук свечей, батарейки для стенных часов, которые уже есть у Агафьи. От жены Александра Геннадьевича таежница получает комплект белья. Развернула, полюбовалась на красивое цветное белье, поблагодарила и приглашает Екатерину в гости. И хотя данный дорогой подарок выглядит в этих условиях, как инородное тело, тем не менее думаю, что Агафье он пригодится - хоть и редко, но наволочки на подушке она все же меняет, а из простыней можно пошить нижнюю рубаху. Вручая подарки Александр Геннадьевич говорит быстро, высоким стилем, иногда даже высокопарно (как на открытии художественной выставки или презентации фирмы) и Агафья, боюсь, не всегда его понимает. Тем не менее, подаркам, а главное челове¬ческому вниманию, она очень рада.

Что называется "по горячим следам", Михаил Яковлевич берет интервью у Агафьи. На микрофон в его руке она не обращает внимания, но камера, стоящая на треножнике чуть в стороне её несколько настораживает, стара¬ется отвернуться, но реакция спокойная, уже не бежит и не прячется, как это было несколько лет назад. Агафья рассказывает Михаилу Яковлевичу о своих болезнях при посещении родственников в Киленском. Высказывает мы¬сль, что "так я заражусь и будет кашель, легкие будут болеть". Михаил Яковлевич рассказывает Агафье, как люди собирали по 100-200 рублей, чтобы мы смогли купить ей муку, крупу и прилететь сюда, старается подвести её к мысли о необходимости выезда к людям. "Если легкие-то заболеют, то вся нагрузка ляжет на сердце" - говорит Агафья в ответ. "Здесь-то легкие не болят. Поедешь, вот этого-то я боюсь, и скоропостижно получится" - от¬вечает Агафья на уговоры Михаила Яковлевича выехать к родственникам.

К разговору подключаюсь я. Рассказываю Агаше о Киленском, как мы там побывали, о родственниках, которые так ждут её, о домах, которые они согласны передать ей на житьё. Расписываю все преимущества и прелести, особенно усадьбы, стоящей отдельно от других. Однако вновь слышим аргументы против: нет у них братства; какой-то мужик на Пасху приставал к ней; Максимила не велела и т.д. Агафья разволновалась, и даже лицо ста¬ло сердитым. Успокаиваю, переключаем её вновь на подарки. Вручаем крас¬ные войлочные сапожки. Примерила, оказались в пору. Понравились, сидит на ноги посматривает - любуется. Так в них и ходила весь день.

Подул ветер и наш ветряк закрутил своими крыльями, теперь уже без всякой пользы для хозяйки здешних мест. А она продолжает свой рассказ о том, что сразу после приезда с Горячего ключа, когда был Алексей и Вла¬димир, попила холодной воды, да вдохнула дыма от курящего Владимира, сразу "легкие заболели, кашляла, нос побежал". Думаю, что дым от курения тут не причем, очевидно привезла инфекцию от людей с Горячего ключа. "Принимала фалиминт, эритромицин 3 дня. Одну таблетку пенициллина приня¬ла, но боле не принимала - на сердце вредно, Ерофей говорил. Быстро по¬правилась, только кашель две недели /был/".

Уходим с Агафьей в избу - нужно её осмотреть. Пульс у неё сегодня 68 ударов в минуту, ритмичный, Артериальное давление нормальное - 115/80 мм рт.ст. Тоны сердца ритмичные, чистые, шумов нет. В легких дыхание везикулярное, прослушивается по всем легочным полям, хрипов нет. Живот мягкий, печень и селезенка не пальпируются. В животе определяется боль¬шое 10х20 см. опухолевидное образование, распространяющееся подково-образно слева над лоном и уходящее в правую подвздошную область, вершиной не доходя 4 см до подреберья. Опухоль плотная, слегка бугристая, вершина её легко смещаемая из правой половины живота к середине и даже в левую половину. Если сравнить размеры опухолевидного образования с прошлогодними, то оно резко увеличилось. По словам Агафьи опухоль уме-ньшается после месячных. В настоящее время месячные должны были быть 4 дня назад, но не пришли. Вероятно, это все же не аппендикулярный ин¬фильтрат, как я думал раньше, а миома матки. Опухолевидное образование в правой подмышечной области по консистенции напоминающее добавочную молочную железу или мягкую липому в прежних размерах 5 х 5 см., легко смещаемое. Лимфатические узлы нигде не увеличены. При пальпации позво-ночника болей нет, диска позвонка, пальпировавшегося в прошлом году, не определяется. Отмечается болезненность и некоторые ограничения в движении в правом плечевом суставе и лопатке. Эти места несколько раз натер "Виватоном". Гелем этого препарата натер также кисти рук, кожа которых растрескалась и имеет трещины. Вагинальное исследование по по¬нятным морально-этическим причинам не проводил.

Конечно, нужно Агафью обследовать в стационарных условиях и оперировать. Предложил ей поехать в Таштагол или в Красноярск. Отказалась. Объяснил опасность и возможные осложнения от опухоли в животе (разрыв с кровотечением, сдавление, перекрут и др.), что с такой болезнью оста¬ваться одной нельзя, т.к. в любой момент может наступить тяжелое ослож¬нение. Спросила: "Есле разорвется, кровь наружу пойдет?". Объяснил, что может пойти и в живот. -"Это-то плохо!". Страха и волнений на лице нет. На мои уговоры поехать обследоваться и лечиться в город находится много отговорок. Подключившаяся к разговору Анна тоже приводит довод, даже говорит, что у ней самой тоже была киста яичника и только операция спас¬ла ей жизнь. Пробую уговорить Агафью поехать только на несколько дней, чтобы обследоваться. "Так хозяйство-то не бросишь!". Предлагаю оставить по хозяйству Анну или привезти Антонину Трефильевну. Очень не твердо со¬глашается: "Это-то можно". Но совершенно очевидно, что это согласие толь¬ко для того, чтобы мы от неё отстали, а ехать она никуда не собирается.

В 17 часов 30 минут решили идти на рыбалку. Наладили удочки и отпра¬вились на Еринат удить в три руки - Анна, Михаил Яковлевич и я. Прошли все ямки на Туй-Дae, под скалками на Еринате - рыба не брала совсем. Сменил мушки - толку нет, река как вымерла. Мои компаньоны потеряли тер¬пение и ушли домой. Я прошел к верху по Еринату, места для рыбалки попа¬дались хорошие, но рыбы не было. Увлекшись обследованием реки, тех мест, где я ещё не был ни разу, ушел довольно далеко. Но уже начинают спускаться сумерки, прибрежный ивняк темнеет и становится как будто гуще. Пора "подгребать" к нашей стоянке. Неужели рыба уже скатилась и я так ничего и не поймаю? На обратном пути, когда были уже густые сумерки на Туй-Дайской яме взялся таки крупный хариус. Леска зазвенела от напряжения, а сердце запрыгало от азарта. Еле выволок на гальку черноспиного с перели¬вами хариуса, грамм на 700-800. Гордый, но с совершено равнодушным ли¬цом, возвращаюсь к костру, где у стола сидят все наши. Видя мое унылое лицо, ребята даже не стали спрашивать про улов - все и так ясно. И тут, вдруг, перед носами сидящих, на стол плюхается огромная рыбина, которая как-бы подыгрывая мне с последним усилием бьет хвостом и изгибается ду¬гой в переливающихся красноватых отсветах костра. У некоторых округля¬ются глаза, а Агаша протягивает руку к хариусу и гладя его говорит: " Хороший. Крассиввыый!".

В мое отсутствие все разговаривали с Агафьей, об отъезде. Все дово¬ды она парировала и отмела, при этом опять разволновалась. Анисим Никонович в сердцах махнул рукой и ушел в избу. Мoe появление оказалось кстати и разрядило обстановку. Агафья принялась рассказывать, как Ерофей подключал ветряк напрямую, минуя регулирующее устройство и аккуму¬лятор, от чего и испортил весь агрегат. С какой легкостью, пренебре¬гая инструкциями, народный умелец угробил дорогостоящий аппарат с таким трудом приобретенный, доставленный и установленный на Еринате. Но лезть с "топором в микроскоп", наверное, в характере Ерофея. Ведь несколько лет назад, он чуть не угодил под суд, когда, работая мастером на буровой на Волковском участке, сделал тяжелую аварию на буровой и полностью вы¬вел ее из строя. Только высокое покровительство спасло его от суда и позволило податься в "охотники". Так что, стоимость ветряка для него, это ничто по сравнению с многомиллионными затратами на восстановление буровой, конечно, из кармана государства.

Разговоры у костра продолжаются ещё долго. Перед сном на градус¬нике всего ноль, яркие звезды, серебро почти полной луны.

17 сентября /суббота/. Утро с инеем, 4 градуса мороза. Пока мои товарищи спят, бегу на речку испытать рыбацкого счастья. Пробросил муш¬ки во всех лучших местах, все напрасно, клева нет.

До завтрака мы с Анной пытаемся найти слабые места в обороне Агафьи и уговорить переехать её в Киленское. На наши аргументы (хороший дом и огород, речка и озерко, в отдалении от людей и др.) Агафья вновь приводит свои резоны: нет братства, пристают мужики, один обниматься лез, но главное она боится там заболеть. Действительно два раза она была в Киленском и оба раза тяжело болела, мои аргументы о том, что в случае болезни там быстро можно вызвать врача и принять лекарства, она ответила :"Это-то не поможет!" На слова Анны, что можно полечить в бане и ба¬бки все выправят, она объяснила, что в бане угар, голова сразу болит. Всеми силами Агафья гнет свою линию. На аргументы, что Алексей ее подвел и не приехал к августу как обещал, она согласилась: ”Да, подвел!”. С Ерофеем она боится оставаться на зиму, но якобы Савушкин его обещал не привозить ”А если он приедет, что делать будешь?» «В конце сентября охотников завозить будут, тогда ясно будет”, - был ответ. ”Как одна жить-то зимой будешь?” ”Как Бог даст”. Опять становится ясно, что все наши усилия не достигают цели - Агафья стоит на своём.

День разгорается солнечный. Самая погода копать картошку. Предла¬гаю это Агафье. Но, несмотря на то, что картошка вся замерзла и ботва по¬легла, она это делать не разрешает: "Рано!". У хозяйки другая задумка - перегородить речку для ловли рыбы. Конечно, запас рыбы на зиму нужен и загородку следовало бы сделать. После завтрака собираемся этим заняться. Но, вчера я специально проходил в то место, ниже по Еринату, и мне кажется, что нам это сделать не удастся. Вода достаточно высокая и даже порожняком в том месте оказалось очень трудно перейти реку. А ведь нужно будет перекидывать поперек длинные бревна, и устанавливать загораживаю¬щие щиты. Так что, думаю, это нам не удастся. Анисим Никонович наотрез отказался это делать, сердясь на Агафью за несогласие к переселению и учитывая высокую воду в реке. А сам он ранним утром ушел на рыбалку на Курумчук. А может золото помыть? Вчера он за день поймал всего три хариуса - это, конечно, не рыбалка и стоит ли снова в такую даль бить ноги?

В 13 часов отправляемся сооружать загородку на реке, это метрах в 700 ниже по Еринату. Против ожидания, вода на реке несколько спала, и перебрести её можно довольно свободно. Так что начинаем работу. Устанав¬ливаем козлы, или как говорит Агафья - кобыльники, с двумя ногами, упи¬рающиеся в дно реки. Отыскиваем на косах и сплавляем по речке слеги - длинные стволы деревьев, соединяющих между собой кобыльники. Недостающие слеги спиливаем в лесу и перетаскиваем на берег.

Через несколько часов напряженной работы слеги установлены и закреплены на кабыльниках. Теперь 35-ти метровую реку можно перейти по ним. Однако из воды нам вылезать рано. Через 3-4 метра в дно реки вбиваем колья. Следующим этапом, важным и ответственным, является укладка и закрепление "запусков" – решеток, сплетенных из длинных палок. Они пропускают воду, но не дают рыбе пройти. Этими запусками мы должны перегородить реку, кроме того, места, где будет слив и ловушка для рыбы. "Запуски" укладывают поперек реки до дна. Они упираются на колья, вбитые в дно, и привязанные к слегам проволокой. Донная часть "запусков" приваливается камнями, а чтобы рыба не прошла у дна, дополнительно на дно укладываются длинные ивовые "веники" и также придавливаются камнями. У наклонно уходящих в дно кобыльников укрепить герметично "запуски" не удается, поэтому здесь ставят их вертикально из коротких прутьев, и называются они уже ”зельё”. После перегораживания реки, у левого берега устанавливаем "творилину" - доску с выпиленным полу¬кругом, куда вставляется желоб из выдолбленной колодины, и в которую бу¬дет сливаться вода, и проходить рыба, которая затем попадет в ловушку из веток ивы – “сурпу".

День ярко-ярко солнечный - просто золотой. Если утром было 4 гра¬дуса мороза, то в середине дня, наверное, 17-18 тепла. К концу дня лица у всех нас красные от солнца и ветра, как из бани. Михаил Яковлевич многое снял на камеру, а Лев Степанович на фотоаппарат. К сумеркам грандиозное сооружение готово и если рыба ещё не скатилась, то ей остается только попасть в "сурпу" - другого пути нет. Завтра результаты ЭТОЙ дикой работы будут видны. На реке между делом приводили Агафье доводы о переезде к родственникам (не понадобится надрываться на такой тяжелой работе в воде и др.), но безрезультатно.

Умотанные до предела и с промерзшими ногами и руками (почти весь день бултыхались в ледяной воде Ерината) возвращаемся домой. По пути пробовал забросить мушки на ямочках - рыбы нет. Агафья наряду с нами ра¬ботала все это время. Как это многочасовое стояние в ледяной воде скажется на её слабом здоровье? Однако выгнать её из воды было невозмо¬жно, да и никто из нас четверых никогда не делал подобную работу, так что ей все надо было показывать нам на деле.

Ужин. "Сугрев" под хрустящие малосольные грибы, принесенные Агафьей, В жарко натопленной избе укладываемся спать. А перед закрытыми глазами продолжает плыть голубовато-прозрачная вода Ерината.

13 сентября /воскресенье/. Просыпаюсь рано утром, еще темно. Чувст-вую жжение за грудиной - вчера явно перетрудился. Выхожу на улицу - бо¬ли усилились, одышка, чувство страха. Мои ещё спят и давление не измеришь, но чувствую, что очень высокое. Пью таблетки. Чуть стало полегче, но состояние неважное.

Утро не такое яркое, как предыдущее. На термометре также 4 градуса мороза, на небе начали наплывать тучки, перистые облака и хмарь. Солнце выглянуло из-за Курумчукской горы в 8 часов 53 минуты. Что-то погода на¬чала портиться.

Лев Степанович с Михаилом Яковлевичем в 11 часов уходят на р.Курумчук. Лев Степанович хочет найти избу Ерофея, а Михаил Яковлевич посни¬мать окрестности для задуманного фильма. Вчера я тоже собирался пойти с ними, но прихватило сердце и высокое артериальное давление. К середи¬не дня состояние несколько получше.

Агафья, Анисим Никонович, Анна и Александр Геннадьевич уходят за ягодой и паданкой в кедровник на ту сторону Ерината. Я остаюсь кухарить. Наш табор затихает. Тишину нарушает только шум Ерината, да ветер, бешено крутящий лопасти ветряка. День теплый - уже 15 градусов. Горы за два дня резко пожелтели и покраснели, но листа на березах ещё много. А стебли картофеля стоят с опущенной черной макушкой ботвы, как строем идущие монашенки. Красные флаги, развешенные в прошлом году нами на огороде и на берегу, превратились в белые - выгорели на солнце. У избы на солнышке устроились черно-белая кошка и маленький котенок с черным носом. Три собаки находятся с разных сторон усадьбы. Две привязаны с восточной стороны, а Тюбик - у хижины дяди Карпа. На могиле Карпа Ио¬сифовича выросла малина, а деревянный крест потемнел. Старый курятник подрос - Агафья надстроила его вверх и на чердаке хранит свои припасы /мука, крупы, и другое/. Бензопила под навесом, для которой мы купили цепь, оказывается старая с 1978 года и пускачь у ней не работает, стер¬ты все зубья и не держит пружина. Выходит Агафье отдали то, что уже не нужно самим и цепь к пиле мы привезли зря. Впрочем, пора готовить обед.

Вскоре возвращается Александр Геннадьевич с паданкой, остальные полезли на гору за травами. По словам пришедшего, в сделанной вчера загороди не попалось ни одной рыбки. Неужели зря старались, и рыба уже скатилась? К 18 часам 30 минутам вернулись Лев Степанович и Михаил Яковлевич. Избу Ерофея они не нашли, но красивых мест поснимали на каме¬ру немало. Проверили "сурпу"- рыбки ни одной. Я тоже спускался на полчаса порыбачить на мушку, прошел ближние ямки - клева не было. Самочувствие неважное, одышка.

Весь вечер Агафья чистила запруду от набившегося листа в изобилии плывущего по реке. Но, похоже, что рыбы в реке нет - "сурпа" пуста.

Погода к вечеру совсем портится, натянуло тучи, ветер. Тревожно шумит тайга. Сегодня полнолуние, но луны не видно. К утру небольшой дождь, он шелестит по крыше и навевает уныние.

19 сентября /понедельник/. Утром довольно тепло - плюс три градуса. Небо закрыто сплошными тучами. Вершины гор покрыты снегом, выпавшим но¬чью, местами на них клочья тумана. "Тутанхамон" весь в белом снегу, а голова повязана платком тумана.

Лев Степанович с Александром Геннадьевичем с утра сбегали на запру¬ду, почистили её от набившейся листвы, проверили "сурпу" - рыбы нет. Михаил Яковлевич пытается наладить настенные часы в избе Агафьи. Какое-то время они пошли, затем вновь остановились. Анисим Никонович с утра с согласия Агафьи зарезал последних двух куриц. Остался один петух и цыплята. Курицы в последнее время не несли яйца, да и корма нет. Затем настала очередь белой козы. С коз тоже толку нет - молока не дают, да и сена нет совсем. Савушкин обещал привезти в сентябре, но пока нет. От помощи Анисиму в том кровавом деле отказался - не могу смотреть на по¬добные вещи. Но он и один прекрасно справился с задачей. Через 15 минут шкура козы уже висела на плетне.

Сегодня наблюдал, как Агафья, Анисим и Анна молились вместе. А за завтраком Агафья принимала пищу, приготовленную единоверцами, Может быть они все же найдут общий язык?

Михаил Яковлевич снял на камеру молитву Агафьи, весь её интерьер избы. Она прореагировала на это спокойно, вероятно, потому, что камера работает бесшумно. Михаил Яковлевич вне себя от радости - он сделал то, что еще никому не удавалось. Толи журналист удачливый, толи Агафья решила больше не обращать внимание на съемки.

Провожу медицинский осмотр Агафьи. По сравнению с предыдущим осмо¬тром каких-либо изменений не обнаруживаю. Параметры ее здоровья прежние. Разбираем с ней лекарства. Оставляю ей бинты, вату, мази (индовазиновую и синтомициновую), эссавен-гель, спиртовый раствор хлорофилипта, перцо¬вые пластыри, настойку эвкалипта и боярки, таблетки грамицидина, баралгина, активированного угля, колдакт (при гриппе), растворы для внутривенных инфузий (может быть мне или другим докторам когда-то придется применить при угрожающих жизни состояниях), одноразовые шприцы и системы для переливания, и другое. Обговорили когда и как принимать. Все это записал в лекарственный “поминальник”, в котором уже пошла третья страница.

Особо следует отме¬тить, что оставляем ей литровую бутыль "Виватона", жидкости вытяжки из многих трав, которая помогает при артритах и хондрозах. Пузырек с гелем "Виватона" также оставляем Агафье. Часть жидкости "Виватон" даем Анне для её сына Алеши. Попутно спрашиваем Анну, есть ли какие-то религиозные препятствия для лечения в больнице и для операции у Агафьи. Прямых про¬тивопоказаний со стороны религии вроде бы нет, но по вере считается плохо умереть вне дома. Вместе с Анной стараемся подвести Агафью к мыс¬ли необходимости перебраться к людям или лечь в больницу. Но, похоже, у неё свои твердые установки и нам их не сломать.

До обеда трудоспособное население нашего табора вытаскивает старую картошку из ямки, чистит её. После обеда Михаил Яковлевич и Ан¬на начинают капать картошку на верхней пашне - уговорили таки Агашу. Лев Степанович с Александром Геннадьевичем пилят дрова. Анисим Никонович с утра вновь пошел на речку. Интересно, что он там целыми днями делает? Мы с Агафьей пошли на Еринат, очистить загородку от набившегося листа. Палками очистили весь пролет плотины. Сегодня горы отдали снег в реку, вода поднялась и почти перехлестывает плотину. Пока ни одной рыбки не попалось. Агафья решила еще дополнительно поставить “морду”. Сизифов и, похоже, напрасный труд! Начали переставлять "мо¬рду". Это потребовало значительных усилий по преодолению мощного вод¬ного потока. Сразу сдавило сердце. -"Игорь Павлович, иди, отдыхай. Сердце-то это плохо"- говорит Агафья. Принял таблетки и потихоньку пошел к дому. Еле дошел, особенно в горку от реки. Дрожь и слабость в руках и ногах. Плохо и то, что как врач я прекрасно представляю возможные последствия этой ситуации.

Агаша осталась на реке - заделывает дырки в платине. Остальные ещё работают. День сегодня прохладный, пасмурный, тянет низкие тучи, ветер тревожно гудит в деревьях. В избе сильно прохладно. Затапливаю печь. Сижу, зажался в комочек, впитываю приятное тепло, идущее от печки. Вскоре заглянула ко мне Агаша, якобы проверить по времени свои часы, наверное, беспокоится о моем самочувствии. Убежала вновь доделывать загородь, а затем пришла и принесла яичко. “Выпей! При сердце-то хорошо”. И в добавок подарила теплые вязаные носки. Состояние остается паршивым, беспокойство, не знаешь, куда себя деть, сердце жжет и поддавливает. Весь вечер сижу и лежу в избе. Остальные постоянно приходят и интересу¬ются как я. Они все собрались у костра, варят козлятину. Мне не до по¬сиделок.

20 сентября /вторник/. Сегодня должен прилететь вертолет, так мы договаривались с авиаторами. Но погода с утра плохая, все небо затянуто тучами. Правда, видимость высокая, горы открыты, снег на них сошел. Даже "Тутанхамон" помолодел, его седые борода и усы исчезли.

Самочувствие кислое, остается тя¬желая голова и одышка. Умывание, бритье, завтрак. На случай прилета вер¬толета, собираем вещи, складываем рюкзаки. За завтраком Анна угощает ребят медовухой, сваренной уже на Еринате. Всей артелью уговариваем Агафью поехать к родственникам и в серьез¬ной и в шутливой форме. Но результат один - ехать не согласна. В ответ нам она все рассказывает, как плохо себя чувствовала в Киленске. На пре¬дложение выехать, обследоваться и лечиться в Таштагол или Красноярск от¬вечает: “Страшно это-то. Страшно! Да и в вертолете езда не могу, еле доехава, все омертвило. Сердце-то поди останавливалось? За руку-то держал”- спрашивает Агафья меня, имея ввиду наш полет на Горючий ключ в прошлом году. "Нет, сердце не останавливалось!" - отвечаю. "Остальное-то все омертвило. В дороге, когда на машине ехала (у родственников) то¬же останавливались несколько раз - тянуло, рвало", - продолжает Агафья. На вопрос о том, позволяет ли ей религия убрать оперативным путем опу¬холь в животе, четко не ответила: "Страшно! Стра-шш-нно это!".

Несмотря на плохое самочувствие, пришлось давать интервью перед камерой Михаила Яковлевича для его будущей передачи или фильма. Получи¬лось, на мой взгляд, вяло и не выразительно.

Ребята сегодня таскают мешки с мукой и крупой от избы на нижний лабаз у Ерината. Агафья считает, что там они лучше сохранятся. Но как она зимой будет, особенно в случае болезни, доставать их и приносить в избу? Я чувствую себя ущербным, что не могу помочь в этой тяжелой работе.

Ухожу в тайгу. Западнее избы Агафьи, метрах в 150, есть обрыв ска¬лы высотой 40-50 метров, а внизу неистово летит Еринат, вспенивая свои воды на больших валунах. Очень красиво смотреть на это зеленоватое ле¬тящее стекло воды. Правда, погода сегодня не располагает к созерцанию. Утром 4 градуса тепла, а днем всего 7, временами моросит легкий как ту¬ман дождичек. Уже 13 часов 40 минут, а вертолета все нет. Улетим ли сегодня? Для меня в таком состоянии это особенно важно. Вчера ребята даже предлагали включить "КАСПАС-САРСАТ" и вызвать помощь.

Возвращаюсь к костру. Через 10 минут слышу звук вертолета. Действительно с Абакана он прошел в верховья Ерината. Через 12 минут возвращается назад к Аба¬кану. Мы уже частично стащили вещи на косу Ерината, а он улетел. Приле¬тит ли? Но уже 14 часов 25 минут, а вертолета нет.

В ожидании ведем последний разговор с Агафьей об отъезде. "Приезжай в конце сентября, в октябре. Пришлем тебе Анну или Антонину, ухаживать за хозяйством. Приезжай лечиться!" -"Нет, нет!". Подарили Агафье фонарик, красный мешок из-под хлеба для отпугивания медведей. Лев Степанович напоследок записывает рассказ Агафьи об Ерофее, его проделках.

В 14 часов 45 минут из верховьев Ерината появляется желто-голубой вертолет. Мы кидаемся вниз к реке. Он делает полукруг и садится на косе. Кто-то выскакивает из него, набирает в бутылку воду из реки, и когда впе¬реди идущие Михаил Яковлевич, Анисим и Анна подходят к вертолету, тот неожиданно взмывает вверх и уходит по каньону Абакана. Немая сцена как в "Ревизоре". Агафья говорит, что этот вертолет из Горно-Алтайска, т.е. не наш. Остается только горестно вздохнуть.

Сидим на вещах, как дураки (почему "как"?) у лабаза на речке. Агаша потихоньку сообщает доктору, что сегодня у нее пришли месячные. Также потихоньку в шутку спрашиваю: "Значит, не беременна?" - Смеется. "Так не от кого, никого-то не было?". Взял удочку, стоящую невдалеке, попробовал рыбачить в ямке у Туй-дая с этой стороны реки. Ни одной поклевки. В 16 часов поднимаемся снова к избам. Я затапливаю печь, ребята пилят дрова.

На курятнике у Агафьи обнаруживаем целый ящик бутылок с подсолнечным маслом. Зачем? Оказывается, что она делает из него светильник с фитильком. Что ж, раз сломан ветряк и электричество погасло, приходится коротать долгие зимние вечера и при таком освещении. Голь на выдумки хитра! А пока Агафья вновь принимается за рассказ о прошлом годе. По её словам, Ерофей говорил, что в прошлый наш приезд вертолет специально не прилетал так долго за нами. "Пусть Черепанов пешком идет!". Потом уж прилетели только из-за меня и Николая Петровича Пролецкого. Не знаю, было ли так на самом деле или это для красного словца сочинил Ерофей. Как говорит Агафья, оба ружья 12-го калибра забрал Ерофей, а 28-го ка¬либра взял Алексей с Владимиром. У Агафьи осталась одна старенькая двухстволка 16-го калибра, которой опасно пользоваться. По этому поводу Агафья говорит: "Опасно стрелять, сила бьет в плечо, стволы старые, жаржовели. Дробовыми бьет, а как пулевыми? Там сильне заряд. Опасно!" Это был ответ на мой вопрос о возможности защиты данным ружьем от мед¬ведя и волков. Во время разговора Агафья перебирает в руках свою старую самодельную лестовку. Интересуюсь, почему не пользуется подаренной но¬вой. Оказывается, подаренной красивой лестовкой Агафья пользоваться не будет, т.к. она сделана из искусственной, а не из натуральной кожи.

Агафья распрашивает меня о моих детях. Светлану хорошо, помнит и вспоминает добрым словом. Узнав, что Света вышла замуж, говорит: "Тепе¬рь-то уж, наверное, не приедет". И в голосе чувствуется нотка сожаления.

У Агафьи пока ещё нет собственной печати, тем не менее, в моем командировочном удостоверении она старательно выводит: "Прибыв на Еринат 2 сентября 7502 года. Выбыв из Ирината .... (дата ещё неизвестна) семь тысящ пятьсот второй. Агафья".

Вертолет сегодня так и не прилетел. Временами накрапывает дождь, не похоже, что завтра будет летная погода. К вечеру 7 градусов тепла.

Варим ужин и как всегда ведем разговоры у костра. Сегодня они идут вокруг религии и веры, но с прицелом на переезд Агафьи к родственникам. Меня к таким разговорам подталкивает понимание реальной опасности для жизни Агафьи внезапных осложнений от наличия опухолевидного образования. Особенно сегодня старался, после медовухи, Михаил Яковлевич, доводы его были убедительны хоть для кого, но до Агафьи они не доходили. Её устои сломать невозможно! Таежница утверждает: "Я-то истинного корня до Нико¬новского, других не осталось". С осуждением говорит о собратьях по вере в Киленском: "Даже наставника нет. Послушала их - нет у них старого корня". Кроме того, в "мир" выходить ей не велел тятенька, Максимила и её помощник, который жил у неё 5 дней. Конечно она вспоминает, что там болела "легкими" -"Страшо!". В конце концов, Агафья так разволновалась, что даже сказала, что может уйти в лес и там "замереть". Пришлось срочно успокаивать её, что насильно её никто никуда не повезет, и увести в избу ужинать. Ясно, что о выезде в Киленское или другое место сейчас не может быть и речи. О лечении и операции также.

В девятом часу вечера Лев Степанович и Александр Геннадьевич ходили проверить "сурпу" на загороди и почистить её от листвы. Рыбки нет. Анисим Никонович высказывает мысль, что была большая вода (за несколько дней до нас) и рыба уже скатилась вниз. Если так, то весь наш огром¬ный труд окажется напрасным и Агафья окажется на зиму без рыбы.

Самочувствие остается неважным, одышка при малейшей нагрузке. У Михаила Яковле¬вича токе одышка, при нормальном артериальном давлении. С ночи и сегод¬ня он начал кашлять. По этому поводу прошу его не заходить в избу к Ага¬фье и стараться держаться подальше. Конечно, он понимает, чем продикто¬ваны эти требования врача и не обижается на меня.

Ночью собаки на кого-то лаяли, сопровождая его возле нашей избы в вверх по Еринату. Через 5 минут вышел на улицу – ничего и никого не слышно.

21 сентября /среда/. Утро сырое после дождя, 6 градусов тепла. Не¬бо в тучах, но с разрывами, в которые проглядывает голубое небо. Туман идет низко по распадкам - к хорошей погоде.

Сегодня большой церковный праздник - рождение Богородицы. Анисим Никонович, Анна и Агафья сегодня ночью до четырех часов утра служили "храмовую" службу в честь Богородицы. Утром вновь долго молятся. Инте¬ресно, как они молятся? Вместе или раздельно? Но входить в избу и ме¬шать молитве мы не можем.

Через час прояснивает ещё больше. Похоже, погода сегодня будет лет¬ная. Вылета требует и здоровье, да и 27 сентября у нас должна быть за¬щита двух кандидатских диссертаций моих сотрудников М.А.Мальцевой и Д.В.Островс¬кого. Совет по защите по нашей специальности впервые будет в нашем институте и сорвать его нельзя. Нервничаю по этому поводу. Самочувствие сносное, но при ходьбе возникает одышка, легкая внутренняя дрожь. "Сижу" на таблетках.

Лев Степанович и Александр Геннадьевич пилят дрова, я чувствую себя как дурак - ничего делать, кроме костра и варки не могу. Иду разводить костер. Затапливаю печь в ИЗБЕ, настывшей за ночь. Умыться из самовара, как мы это делали всегда, сегодня не удается. Самовар вчера упаковала в сумку Анна и за ненадобностью Агафье увезет с собой в Киленское.

Молебен закончен, и Лев Степанович присел к Агафье с магнитофоном. Записал её рассказ о том, как Ерофей вел себя «непотребно». По понятным причинам некоторые откровения её рассказа я упускаю (И.П.Н.). "Потом чуть совсем в зиму в лес не ушла. Анисиму все в открытую написа¬ла, что творится". Записав рассказ, Лев Степанович дает его прослушать Агафье. Она, слушая этот разговор с магнитофона, смеется, прикрывая рот платком и свой голос воспринимает уже спокойно. -"Агаша, откуда твой голос идет? Из-за Льва Степановича или ты в платочек говоришь?" Вновь смущенный смех в платок. "Как Лев Степанович тебя в эту черную коро¬бочку поместил?". И вновь заливистый смех.

На пригорке за козлиной изгородью зацвели кипрей и куст багульника. И это осенью! Розовато-фиолетовые крупные листики цветка багульника пронзительно четко вырисовываются на фоне голубоватой воды Ерината, несущейся внизу под обрывом.

Уже первый час дня, а вертолета нет, хотя погода летная, облачность высокая, все горы видны. Ребята колют дрова. Анисим Никонович, в свои 72 года тоже, сняв треух, махает здоровенным колуном с крутящимися валиками, привезенным в прошлом году нами. Пригодился таки колун. Работает быст¬ро-быcтpo, только мелькают чурка за чуркой, кланяется лысоватая голова, да трясется борода. Как бы я тоже хотел так поиграть с топором!

Около часа дня Анисим Никонович и Анна начали петь "Воскресную Стихеру". Агафья с ними не участвует, т.к. у ней оказывается несколько дру¬гой ритм. Лев Степанович и Михаил Яковлевич схватились за магнитофоны. Звучит протяжная молитва на два голоса, берущая за душу величием и внутренней силой. Низкий мужской голос великолепно перекликается с высоким женским. В перерывах Анна произносит: "Глас 1, глас 2 и так до 8-го" И эта пауза тоже создает особую атмосферу торжественности и благочестия, определенного ритма.

Затем, не выдержав, в чтение включается Агафья. Глас шестой, "Воззванной стихеры" к празднику рождества Богородицы. Агафьин прононс вносит ещё более щемящую нотку. Однако чувствуется, что она привыкла читать в более медленном темпе и иногда отстает, выбивается из общего ритма. Лица читающих расслабляются, они уходят в себя, ритм их песен заворажи¬вает. Невольно погружаешься в какой-то иной мир, все волнения уходят.

Далее Агаша поет "стихеру Николе". Голос на удивление сильный, протяжный с низкими и высокими модуляциями. Звучит красиво и, несколько неожиданно, звучит четко и понятно - дикция значительно лучше, чем когда она просто разговаривает.

"Литейные стихеры Николе" поют все вместе. "Глас вторые" и далее идет текст молитвы, который я, конечно, воспроизвести не успеваю. Читали стихеры по старой-старой книге ещё от бабушки Агафьи, её тезки. По оконча¬нии чтения ещё некоторое время все сидят молча и задумчиво. Затем Михаил Яковлевич дает наушники от магнитофона только что певшим. Слушают с удо¬вольствием, а Агафья смеется: "Никого деления, в один голос".

К половине второго дня накрапывает дождь, но видимость высокая. Двенадцать градусов тепла. Объясняем Агафье устройство барометра, как сказывается барометрическое давление на состоянии здоровья, как преду¬гадывать по нему погоду. На это Агафья говорит-“Дак и так её видно. Ес¬ли утром солнца из-за горы не видно, погоды не будет”.

"Тюбик" спит у костра, почти засунув в него голову. Почему? К по-холоданию? Увидала Агафья и, смеясь, говорит ему: "Сгоришь!". В отличие от Тюбика, который постоянно вьется у наших ног, Мурка, которая сегодня не при¬вязана, к нам не подходит совсем, мы только к ней - она сразу убегает. Приручить её нам не удается, несмотря на кормление. Агафья рассказывает, как её собаку однажды укусила змея в нос, так пришлось отпаивать её травой владимировкой. Вспоминаю, что в моей жизни тоже был аналогичный случай, когда змея клюнула мою лайку в нос. Через час собачья морда увеличилась в два раза, наступила слабость и озноб. Моего Акбара так морозило и колотило, что он залазил в костер и шерсть его буквально горела. Потом, качаясь от слабости, поплелся в тайгу. Я думал он пошел помирать. А он пощипал какой-то травки и притащил с собой к костру кору пихты. Улегся опять почти в костер и еле поднимая голову, время от времени, жевал кору. Через некоторое время он попил водичку, опухоль на морде стала спадать. А ещё часов через восемь он уже бегал, как ни в чем не бывало. Так собака оказалась сама себе лекарем. Правда, я до сих пор не знаю, какую траву в тайге Акбар ел. Может быть, тоже нашел владимировку?

Агафья все время по дому и по двору ходит в красных, подаренных нами, сапожках. Вторую пару одолжила Анне. Отношения в группе скла¬дываются хорошие, все с юмором, со смехом и шутками. Только Лев Степа¬нович не всегда понимает шутки, все пытается командовать и советовать, и часто получает достойный отпор в виде очередной шутки. Особенно часто они пикируются с Михаилом Яковлевичем.

Зимой над Агафьей взрывали ракеты, куски их падали в устье Курумчука, на той стороне Ерината и даже на огород Агафьи. Однажды, видя летя¬щую ракету "прямо на избу", Агафья мигом заскочила в неё и начала мо¬лится. Ракета взорвалась в Устье Ерината, пронесясь над избой. Агафья показала кусочек серебристого метала с дыркой, упавшего на спуске к Еринату всего в нескольких метрах от избы. Две плиты металла упали на огород. Что же это творится? Однажды Агафья может погибнуть не от болезней, а от осколков ракет.

Наши обеды становятся все скуднее. Сегодня у нас картошка в мун¬дирах с подсолнечным маслом. Уже без пяти минут четыре часа, погода лет¬ная, но вертолета нет. Похоже, что и сегодня мы не улетим. А пока меряю у всех давление. У Агафьи норма - 115/70, у остальных тоже близкое к "рабочему".

А Агафьин рассказ, как Шехерезады, все длится и длится, часто сво¬рачивая на уже "проторенную дорожку''. Вновь вспоминает приключения на Горячем ключе. Дрова у неё воровали "хакасы". Другие люди, узнав об этом, заставили часть дров вернуть. Когда тесть местного охотника хотел её изнасиловать, то муж одной женщины приделал на дверь в избе крючок, а женщина ночевала с Агафьей, оберегая её от насильника. А затем собрала всех друзей и переселилась Агафья в нижнею избу, ближе к людям. Выхо¬дит, не перевелись ещё сердобольные люди и защитники.

Агафья рассказывает, конечно, с юмором и смехом, как мы её вывозили в прошлом году на Горячий ключ, как она почти ничего не помнила, так ей было плохо. Даже не помнит, как я её выводил из вертолета и передавал двум женщинам. И все это излагается со смехом и подтруниванием над собой.

У нашей избы стоит железная печка, которую привез Савушкин, а Ерофей за неё взял с Агафьи два соболя. Предполагалась эта печка для новой избы. Она удобная, с кружками, но нет трубы, нужно привести с "Севера". Продолжая свой рассказ, Агафья говорит: "Если бы у меня что было (соболя), то Ерофей бы мне дров напелил. Так ничего нет, сама пилила и колола нынче дрова. С того и болела. Ерофей-то большего, кроме обнимания и целования, слава Богу не сделал". Агафья утверждает, что прошлой осенью после возвращения с ключа отдала более 10 тысяч рублей на муку (3 мешка), соль (2), рис (1), перловки (1) и пшена (2). Песков якобы сказал, что это все привез Савушкин на пенсию Агафьи. А Ерофей сразу у вертоле¬та заявил: «Один мешок мой" - из купленных на эти деньги. Кроме того, Алексей Уткин прочитал оброненную бумажку, где было написано, что пенсия не от Савушкина, а от Игоря Павловича. Ерофей у Алексея эту бумажку вы¬рывал и "дело чуть не дошло до большого". Что-то так все переплелось, что трудно разобраться. Впрочем, Агафья этим путаным сведениям сама подводит итог: "По болезни собираете помощь (о пенсии), а он (Ерофей) забирает, все съедает". Речь идет о расходе муки и крупы Ерофеем зимой из запасов Агафьи. Впрочем, мне кажется, что у Ерофея, которого зимой с охотниками не вывезли, и он вынужден был остаться у Агафьи до лета, дру¬гого выхода, кроме как использовать запасы пищи Агафьи, и не было. Но Агафья сурово заключает: "Ерофей-то просто так ничего не делал, за все брал (плату) соболями, мукой, крупой, медом". Потом голос Агафьи смягчается: "Пятого августа были (люди) из Саяногорска - привезли мешок са¬хара". А до этого 15 июля прилетал Савушкин со В.Н.Штыгашевым, председателем Совета Министров Хакасии. "Привозили крупу, муку. Туески, сколь их сделала (6 штук) отдала Владимиру Николаевичу, Анатолию,…..... /пе¬речисляет поименно/", - продолжает Агафья.

Подул ветерок - полетел золотой дождь. Это березы отдают свой осенний наряд. Земля покрылась желтыми пятнами, по воде плывут золотые монеты. Ветер все сильнее, а золотой дождь все гуще. С бешеной силой вертится наш ветряк, только жаль, что благодаря "мастеру" он давно бездейс¬твует и не освещает одинокое жилье Агафьи. Кому-то приходит в голову подключить ветряк к лампочкам, минуя испорченный аккумулятор. Попробова¬ли. Лампочки загорелись с переменным накалом. Но хоть так и то можно ино¬гда в сильный ветер использовать.

Вновь потихоньку подводим Агафью к мысли необходимости выехать к родственникам и на оперативное лечение. Сообщаем Агафье, что Анисья Парамоновна Шарабарина говорила своему мужу Анисиму, что к Агафье, если она не выйдет к людям, его больше не отпустит, своих, мол, дел много. Агафья соглашается: “Едак, едак”. Просим Анисима Никоновича уговорить Антонину Трефильевну Орлову приехать к Агафье пожить зиму. "Это уж как её согласие будет", -ответил он. А сама Агафья согласна принять к себе Антонину.

Уже 19 часов, погода хорошая, а вертолета нет. Значит и ещё одну ночь нам здесь быть. Вечером надолго "зацепились языками" у костра.

22 сентября /четверг/. Утро пасмурное, 7 градусов тепла. Чувствую себя неважно. Агаша угощает меня вкусной морковкой -"Полезно для сердца".

В избе появились мыши, поэтому мешки с мукой и крупой, которые лежат на полу в сенях, нужно поднять повыше. Ребята делают настил наверху в сенях, протянув слеги. Я выставил в Агафьиной избе внутренние рамы. Анна их моет, а также стирает белье и тряпки Агафьи. Анисим Никонович взял "валёк" и мнет шишки кедровые. Михаил Яковлевич этот процесс фикси¬рует на камеру. Лев Степанович и Александр Геннадьевич вновь пилят дрова. Я, как барин, читаю старообрядческий журнал "Родина", потом иду кашеварить.

Погода ветреная, пасмурная, времeнaми накрапывает дождь, но види¬мость высокая. Где же вертолет? К 13 часам 30 минутам идет дождь, ат¬мосферное давление на барометре снизилось с 690 до 680 мм рт.ст. Что предвещает непогоду. Этого нам только не хватало.

Когда Алексей с Владимиром уходили от Агафьи, то забрали с собой старинную книгу "Постная тревоть". Книга эта большая, как и "Праздничная Минея". Агафья боится об этом сказать нам, но рассказала Анисиму, а тот нам. Эта книга очень старая и ценная, стоит, конечно, огромных денег. А охотники видно понимают толк не только в таежном промысле. Попутно выясняется, что Людмила Степановна Бурундукова из мехлесхоза тоже брала у Агафьи соболей. Интересно, за какие такие услуги? А мне, честно говоря, уже надоело в своем дневнике фиксировать такие моменты. Где же бескорыстное «помоги ближнему своему»? Но ведь не я же выдумал сам все эти некрасивые истории.

Анисим и Агафья говорят, что в кедровом орешке если есть "глазок" на макушке, то это хороший орех и из него вырастит крепкий кедр. Чем ярче глазок, тем лучше вырастит дерево.

Уже половина третьего дня, а вертолета все нет. Лев Степанович и Агафья ушли чистить загородь на реке. Ребята в начале пилят и колют дро¬ва, а затем все уходят на заездку. Сначала собирались идти в избу на речке Сок-су за какой-то железной печкой. Зачем? Их и так несколько сто¬ит без дела. А вдруг прилетит вертолет? Да и в дождь в такую крутую го¬ру лезть без нужды для чего? Но вовремя одумались. Вернулись с реки - за весь день в загородь попался всего один небольшой харюзок.

У меня самочувствие плохое, при малейшей ходьбе и даже в покое давле¬ние в области сердца, беспокойство, дрожь внутри. Лежу. «Питаюсь таблетками». Погода к половине четвертого разгулялась, но к вечеру вновь пошел дождь, но уже с крупным градом. ”Тутанхамон” покрылся снегом.

Вечером все собрались в нашей избе, ужинаем в ней - на улице непо¬года. Вновь пытаемся (в основном Анисим и Анна) уговорить Агафью вые¬хать в Киленское, хотя бы на зиму. -"Творога нет, яиц нет, рыбы нет. Как жить будешь?". На все предложенные варианты у Агафьи есть контр¬аргументы и отговорки.

23 сентября /пятница/. Утром идет мокрый снег, всего 1 градус тепла, видимость нулевая, все горы закрыты. Пришли Анисим и Анна и сказали, что вчера, когда они ушли от нас, то продолжили разговор о выезде Ага¬фьи. Она так рассердилась, что сказала - уйдет в лес и замрет, а вас будут судить. Попрекнула нас, что в пятницу на второй день прилета ничего не делали, только "описывали разговоры и снимали". Выходит она уже считает, что мы обязаны на неё работать?

У Александра Геннадьевича болят зубы - ночь не спал. У Льва Степановича расстройство желудка. Михаил Яковлевич по ночам и утром кашляет, одышка при подъеме с реки. Осматриваю всех и назначаю соответствующую терапию. У меня самого слабость, одышка.

С утра осенняя тайга в снегу - это потрясающе! Нежный цветок багульника на фоне снега - это только надо видеть! Чело "Тутанхамона" бело¬снежно. Волокнистые тучи выходят из-за него, как будто он выдувает дым изо рта, попыхивая трубкой.

Чистили заездку от набившегося листа. За ночь ни одной рыбки. Нап¬расен наш огромный труд и затраты здоровья. Днем строим сенцы для избы Агафьи. Для этого от лабаза натаскали 35-ти миллиметровые доски и нача¬ли делать крышу. Я, конечно, не таскаю тяжести, а только руковожу. Вер¬нее пытаюсь подсказывать Агафье, как лучше сделать. У меня за плечами есть определенный опыт - самостоятельная постройка двух дачных домов, бани и проектирование ещё одного дома. В данном случае постройка сеней идет под руководством Агафьи не совсем рационально, иногда с нарушением пропорций и даже прочности конструкции. Особенно меня беспокоит крыша сеней - если зимой выпадет много снега, она может не выдержать. Но угово¬рить Агафью сделать по-другому невозможно. От греха ухожу готовить обед.

К 16-ти часам видимость довольно высокая, видны все вершины гор, но вертолета так и нет. К вечеру над белоснежным "Тутанхамоном" появи¬лись просветы голубого неба. Игра света и теней создает впечатление, что великан лежит и улыбается. Похолодало, всего два градуса, а днем не поднималось выше семи. На барометре давление слегка повысилось, может быть погода улучшится?

24 сентября /суббота/. Ночь ясная, звездная. Ущербная луна сияет в бесконечном пространстве мироздания. Пять градусов мороза. Утром из-за горы выкатилось солнце. Под ним все сверкает - иней на земле, за¬снеженные горы и деревья, льется серебро реки. Ночью много летал во сне, утром едва встаю - так устал.

Лев Степанович сходил на заездку - рыбы нет. Завтрак у костра. Уже второй день едим в основном картошку с постным маслом. Правда, хлеба ещё немного есть, да и Агафья вчера преподнесла нам каравай, выпеченный в но¬вой подаренной жаровне.

Агафья пишет письмо В.М.Пескову. Жалуется, что Ерофей забрал у неё оба ружья. Осталась она только с тремя патронами, заряженными пулями и со старым ружьем 16-го калибра, из которого страшно стрелять. А ведь зи¬мой волки, а весной обычно приходят пробудившиеся от спячки медведи.

Постепенно день меркнет, затягивает поволока, размытые облачка. За¬тем вновь яркое солнце. Я чищу картошку, режу на кусочки завалявшийся ку¬сок колбасы - думаю, что у нас получится неплохой обед. Только я подве¬шиваю кастрюлю с варивом над костром, как в 13 часов 15 минут, вдруг, слы¬шу шум вертолета. Через минуту он делает круг над нами и садится на косе Ерината. Сборы. Быстро в вертолет. Агафья говорит Анисиму, что ждет в гости Антонину "Может по хозяйству поможет". Сожалеет, что не успела написать письмо поздравление моей дочери Валерии, у которой 30 сентября день рождения. Просит передать ей привет и поздравления: "Спасет Бог её!" Идем к вертолету, хозяйка и Тюбик провожают нас. Сегодня за нами приле¬тел тот же летчик, который нас привозил - Анатолий Михайлович Ларинин. Про-щаемся с Агафьей. Глядя на меня, ласковыми, грустными глазами говорит: “Совсем посидел”. Благословляет нас в дорогу, шепчет какую-то молитву.

Загружа¬емся в вертолет, и в 13 часов 59 минут лопасти вертолета начинают медлен¬но раскручиваться. Из иллюминатора хорошо видна наша плотина, перегоро¬дившая Еринат и пока не принесшая никакой пользы Агафье. А её сгорблен¬ная спинка уже удаляется к берегу. В 14 часов 04 минуты подъем. Агафья уже поднялась к своей избе и её одинокая фигурка хорошо видна на пригор¬ке. До свидания, дорогой человек! Что приготовила судьба твоему одиночес¬тву? Найдешь ли когда свой путь к людям, и будут ли они к тебе милосердны? Дай Бог тебе здоровья, и минуют тебя все невзгоды!

ЭПИЛОГ:

Прошло восемь лет. Судьба не позволяла нам встретиться с Агафьей. То личные проблемы и занятость на работе, то состояние здоровья. Но главное, для простого профессора, живущего на скудную зарплату, добраться до Агафьи нет никакой возможности – вертолет не наймешь, нужны бешеные деньги. А начальство и видный журналист, изредко летающие к Агафье, взять с собой врача не считают нужным.

В июле 2002 года, казалось бы, судьба улыбнулась мне. Узнаю, что редакция «Красноярского рабочего» организует экспедицию к Агафье. Сразу же приезжаю к главному редактору газеты. Однако оказывается, что экспедиция из 8 человек уже составлена и взять меня с собой они не могут. Дело в том, что на вертолете на Еринат они будут только заброшены, а дальше на своих двух катамаранах уплывут по Еринату и Абакану в Абазу. Экипаж по 4 человека уже укомплектован и мне места в нем нет. На предложенный мною вариант задержать вертолет на время, чтобы я успел поговорить с Агафьей и обследовать состояние её здоровья, дать соответствующие рекомендации и назначить лечение, тоже получен отрицательный ответ. Задержка вертолета даже на час стоит большие-большие деньги. Остается дать участникам экспедиции советы врача по поведению у Агафьи, чтобы избежать опасности её инфицирования и нанесения морального вреда. Передаю Агафье большой привет.

Экспедиция в Саяны состоялась, хотя и не совсем так, как рассчитывали её участники. Подробности о ней читатель может узнать из публикаций в «Красноярском рабочем» в августовских номерах 2002 года. А 21 ноября, во время торжественного заседания, посвященного 60-летию нашей Медицинской академии в Большом концертном зале, я получил, наряду с почетной грамотой мэра Красноярска, долгожданный подарок - весточку от Агафьи. Конечно, Агафья не знала о нашем празднике и не рассчитывала поздравить меня, но вероятно, проведение, все-таки есть, и именно в этот торжественный час дошла до меня дорогая мне депеша Светлого Божьего человека.

Вот что она пишет: «Господи Йесусе Христе сыне Божий помилую нас. Аминь. Здорово живете Игорь Павлович и все ваши. Ниский большой поклон от Агафьи Карповны Игорю Назарову и всем, супруге твоей и дочерям твоим. Желаю вам от Господа Бога добраго здравия, паче всего душевного спасения. Сообщаю о себе. Пока слава Богу в живых. Здоровье не очень, но слава Богу много лутше как было, когда в Абакан-то увозили меня в больницу. Писать время нету. Живу в работе, все приходится таскать на себе. Стройка пошла четыре уже года, как ушла из избы в курятник. Самой пришлось рубить стены, последне вседаки родственники помогли дорубить, крышу закрыли, но с полом так все ещё нету на пол плах, живу в земле. Но так по вечерам после работы сильно стало усталость брать, так быват, что вобще ужин ни нужен, отключаюсь, падаю спать и до утра. Но на работе так плохо, что по адному разу в день есть. Но еще Игорь Павлович поклон от меня, очень я рада тому, что хоть Господь послав людей тех сюда, от которых весточку от тебя получила. Всегда о тебе вспоминаю, что нету никакого известия о вас, как кто живы нет. Годы идут, мне уже нынишний педьдесят восьмой. Всем по нискому поклону, Льву С. и Ельвире, Канавалову Александру. Но так писать время нету о житье как и что. В моей избе живет Надежда Н., пришла уже пятой год. Галина Н, Лев С. знает её, видев, та где-то живет, всех грязью поливает, ветер, гуляющий по всей стране. Всего вам добраго Игорь П. Досвидания».

Что же происходит на Еринате? Ясно, что со здоровьем у Агафьи не очень хорошо и в работе она, по-прежнему, не щадит себя. Но почему, ей вновь пришлось уйти жить в курятник и строить его заново? Почему Агафья «живет в земле»? Что Агафью из добротной избы выжила Надежда, которая там сейчас живет? А какие у них с Надеждой и Ерофеем складываются отношения и как они уживаются вместе? Что сулит Агафье будущее? Эти и многие другие вопросы остаются пока без ответа.

22 ноября 2002 г. г.Красноярск

ПИСЬМО АГАФЬЕ

Господи Йиесуе Христе сыне Божий помилуй нас!

Низкий большой поклон Агафье Карповне от Игоря Павловича. Дорогая Агаша желаю тебе от Господа Бога доброго здоровья, а паче всего душевного спасения!

В ноябре месяце получил от тебя весточку с Ерината. Спасибо добрые люди из «Красноярского рабочего», бывшие летом на Еринате, передали письмо. Рад узнать, что наша Агаша жива и хранима Богом. Часто вспоминаю о наших встречах и стараюсь узнать, как ты там живешь, как здоровье. К сожалению, самому добраться до тебя нет никакой возможности. Сама знаешь, какие бешеные деньги нужны на вертолет, а пешком идти уже не позволяет здоровье. Вот с радостью узнал, что Галина собирается в ваши края и передаю с ней весточку.

Сообщаю о себе. Я жив и более или менее здоров. Хотя уже дважды оперирован на сердце. В июле мне исполнится 65 лет, но я продолжаю очень много работать – лечу больных, учу врачей, пишу книги по лечению. Несколько лет назад я крестился и слава Богу он дает ещё мне здоровье и силы лечить больных и помогать семье и добрым людям. Дочери мои Светлана и Валерия уже давно замужем и у меня две внучки – Алёна (7 лет) и Олеся (4 года). Супруга моя Тамара Алексеевна так же продолжает работать, но в последнее время часто прибаливает. Годы летят, и здоровья не прибавляют.

Очень хочется побывать у тебя на Еринате. Если случится оказия, то обязательно прилечу. Меня заботит твое здоровье, которое, судя по твоему письму, у тебя не улучшается. Напиши, мне, пожалуйста, письмо. Сообщи о себе, о здоровье, о твоем хлопотном хозяйстве, как ладите с Ерофеем и Натальей. Удается ли тебе подлечиться на Горячем ключе? Почему в твоем доме живет Надежда, а ты в курятнике на земле? Тебе это вредно для здоровья. Как здоровье у Ерофея Сазонтовича? Передай ему привет.

Низкий тебе поклон Божий человек! Желаю здоровья и душевного спасения. Большой привет тебе Агаша от супруги и моих дочерей, особенно от Светланы, которая всегда с теплотой вспоминает встречи с тобой и очень тебя уважает.

Всего доброго, Агаша! Досвидания. Жду от тебя весточку.

Назаров И. П.

г. Красноярск

27 июня 2003 год

НОВЫЕ ВЕСТИ С ЕРИНАТА

В середине августа 2010 года позвонили из Москвы с Центрального телевидения. Собираются снять фильм про Агафью Лыкову. Просили ответить на ряд вопросов и по возможности слетать с ними на р. Еринат.

Вскоре перед телекамерой я ответил на интересующие корреспондентов вопросы о жизни Лыковых, трагической судьбе, их вере в Бога, силе духа и заслуживающих глубокого уважения человеческих качествах.

К сожалению обстоятельства, не позволили мне с группой телевидения отправиться к Агафье. Но по моей рекомендации проводником у съемочной группы согласился быть наш добрый друг и неоднократный участник совместных походов Николай Петрович Пролецкий из Абазы. С ним я и передал Агафье мою весточку.

Господи Йиесусе Христе сыне Божий помилуй нас!

Низкий большой поклон Агафье Карповне от Игоря Павловича.

Дорогая Агаша, желаю тебе от Господа Бога доброго здоровья, а паче всего душевного спасения!

С радостью узнал, что Николай Петрович собирается в ваши края и передаю с ним весточку. Сообщаю о себе. Я жив и более или менее здоров. В июле мне исполнилось 72 года. Продолжаю много работать – лечу больных, учу врачей, занимаюсь научными исследованиями и пишу книги по лечению. За последние годы мне присвоено звание почетного профессора и академика России и зарубежных стран. В семье моей, слава Богу, все нормально. Дочери мои Светлана и Валерия уже давно стали мамами и воспитывают чудесных внучек – Алену (15 лет) и Олесю (12 лет). Супруга моя Тамара Алексеевна недавно вышла на пенсию, и занимается помощью детям и работой на даче. Я тоже в свободное от работы время выращиваю сад с множеством яблонь, груш, слив, вишен, жимолости и других растений. В этом году только яблок разных сортов собрали более 80 ведер и с радостью поделились с друзьями и знакомыми.

Очень, очень хотел приехать к тебе в гости, но разные обстоятельства не позволяют. Беспокоюсь о твоем здоровье и понимаю, как трудно тебе сейчас живется, особенно с хлопотами по хозяйству. Кто тебе помогает переживать трудные времена? Надеюсь, что в мире ещё есть добрые люди. Как ладите с Ерофеем?

Надеюсь мирно, с взаимной помощью. Передай ему мой привет. Как с лечением на Горячем ключе? Как давно ты на нем не была? Береги свое здоровье, старайся чрезмерно не перегружать себя.

Низкий тебе поклон Божий человек! Дай Бог тебе здоровья, долгих лет жизни и душевного спасения! Большой тебе привет и низкий поклон от супруги, моих дочерей и внучек. Особенно большой тебе поклон от Светланы, которая всегда с теплотой вспоминает встречи с тобой и очень тебя уважает, интересуется, как ты живешь.

Всего тебе доброго, Агаша. Досвидания! Жду от тебя весточки.

И.П.Назаров

г.Красноярск, 20 августа 2010 года

Через две недели пришла весточка от Агафьи: «Господи Йсусе Христе сыне Божий помилуй нас. Аминь. Здорово живешь Игорь Павлович низкий большой поклонъ от Агафьий Карповны. Желаю от Господа Бога добраго здравия наипаче всего душевнаго спасения и всякаго благополучия. Собчаю о себе пока слава Богу вживых, со здоровемъ не очень, на горячей ключь лечение до конца прервалось. Надя меня безмилости покинува да и жить с ней невозможно. Человек надо добрава, а така прохиндейка никакой жизни с ней тоже не было. Игорь Павлович я всегда тебя споминаю такой добрый человекъ Божий. Еще вотъ получила о тебе весточку что живаъеще работашъ». Некоторые знаки препинания проставлены мной – И.П.

Письмо Агафьи от 30 августа 2010 года

Одновременно с письмом от Агафьи представилась возможность просмотреть некоторые фрагменты киносъемок, сделанных журналистом Красноярского телевидения Андреем Гришаковым. Бросилось в глаза, что Агафья уже не боится кинокамер, свободно и, как всегда живо, комментирует свое житье бытье. Речь существенно улучшилась. По виду Агафья остается быстрой в движеньях, энергично работает мотыгой на своем огороде. Однако на лице появилось много новых морщин. Годы берут своё, ведь Агафье уже 66 лет. Дай Бог добрый человек тебе ещё много лет жизни, здоровья, сохранить в неприкосновенности твою веру в Бога, и душевного спасения!

5 сентября 2010 года

г. Красноярск